– У меня врождённая анальгезия, – сказал Дуарте. – Это состояние не позволяет сигналам от моих нервных окончаний поступать в мозг, и я не чувствую боли. Совсем. И температуры тоже. И касаний. Все тесты это подтверждают. Вообще из-за этого я мог умереть в любой момент из своих шестидесяти девяти лет, но как видишь, до сих пор жив.

– И убивал ты…

– Чтобы понять, что такое боль, – подтвердил Гектор. – Благодаря тебе выяснил, а теперь хочу отблагодарить тебя и подарить удовольствие от убийства. Стреляй.

– Ни за что…

Конечно, Николь хотелось выстрелить, и она бы с удовольствием это сделала. Однако Эванс поняла, что нажать на спусковой крючок теперь значило бы предать память Маркуса. Он бы этого не одобрил.

– Я же это заслужил!

Она не собиралась больше его слушать. Главное, что у неё на диктофоне осталась запись его признания. Пора было уходить, но ключ-карта от двери так и оставалась лежать на столе перед Гектором. Набравшись смелости, Николь шагнула к столу, протянула руку за картой, и в этот момент Дуарте резко распрямился и тисками сдавил обеими своими руками пистолет.

Он сел обратно в кресло, за руку протащив за собой Николь и заставив её встать одним коленом на стол.

– Не хочешь по-хорошему – будет по-плохому! – предупредил убийца. – Ты мне как дочь, я позволил тебе родиться и желаю тебе познать вкус мести!

– Пусти! – Эванс безуспешно попыталась освободить руку.

– Самое прекрасное, что ты сделаешь это даже не своим оружием, – злорадствовал маньяк. – И ещё сильнее запутаешься в ловушке, которую я для тебя подготовил.

Лейтенант метнула взгляд к затвор пистолета. На ней действительно вместо номера её табельного «№АХ812131» был выбит номер пропавшего ствола Горация Ромеля – «№БС312312». Эванс вспомнила отключение света в одно из посещений Гектора. В ту минуту, испугавшись, она пыталась выхватить пистолет, но не с первого раза нашарила рукоятку. Тогда-то и произошла подмена.

Маньяк прижал пистолет дулом к своей груди.

– Пусть не по-настоящему, в глазах других ты станешь такой, как я, даже против своей воли, – сказал он. – Я всё провернул так, что будут думать на тебя. И что бы ты ни говорила, тебе никто не поверит. А сейчас, Николь, ты убила беззащитного старика прямо в кресле, в котором тот неподвижно сидел двадцать лет.

Дуарте силой сунул палец Николь в спусковую скобу и, прижав его поверх своим, четырежды спустил курок. Хлопки выстрелов заметались между стенами крохотного помещения. От вспышек перед глазами всё поплыло. Ноздри выжигал едкий пороховой дым. Хватка Гектора ослабла, и его тело ткнулось лбом в стол. Гильзы звякали по кафелю.

Сзади пропищал дверной замок. Ввалившаяся охрана увидела вскочившую на стол лейтенанта Эванс с чадящим пистолетом в руке. Перед ней лежал мёртвый Гектор Дуарте. Срываясь со стола, его кровь сгустками разбивалась об плитку пола.