Отец, как всегда, в форме вратаря и кепке. С ним парочка знакомых по прошлой жизни, сотрудников ГАИ. Остальных парней я тоже наглядно знал, ведь довольно-таки часто присутствовал на тренировках и играх. Немного удивило присутствие местного хулигана Кошеля с парой десятиклассников.

Меня увидел Батя и сразу подошёл.

— Саня, молодец, что пришёл. За три месяца твоих спортивных прогулов, здесь в принципе ничего не изменилось. Сегодня у нас товарищеский матч с комбинатовскими. Через пятнадцать минут начало игры. Ты в основном составе, так что давай подключатся.

Быстро переодевшись, я со всеми поздоровался. Затем встал в круг и принялся неспешно пинать мяч. Тут же вспомнил, как начиная с девяностого года, сам собирал местных с микрорайона для игры в футбол. Обычно мы сталкивались либо с комбинатовской командой, либо с так называемыми «железнодорожниками», жившими за сортировочной. Кроме них, собиралась команда «деревенских», проживающими в частном секторе. И что бы ни происходило в стране, это продолжалось вплоть до двухтысячных. Хотя если честно, то теперь я вообще не понимал, как мы находили на футбол время.

В голову пролезли воспоминание о былом, которое мне ещё предстоит заново прожить.

С начала девяностых комбинат начал постепенно загибаться. А когда взорвали машину директора Егорова, занимающего эту должность ещё с семидесятых, вокруг начало кружить уголовно-бандитское вороньё. Сначала пришлые коммерческие структуры скупали акции у работников по дешёвке, а потом они начали стрелять друг дружку, деля собственность.

Появились авторитеты, возглавивший бандитские группировки рэкетиров. Они забивали стрелки и устраивали сходки. Каждый старался урвать то, до чего мог дотянуться. И чем дальше, тем ситуация для простых работяг становилась всё хуже.

Задержки выплаты зарплаты за полгода, это самое малое из бед. Раньше работники могли украсть продукцию и продать за полцены полотенца или отрез ситца. А когда это всё практически перестали производиться, наступили голодные времена.

Для меня, как сотрудника уголовного розыска, это были самые трудные годы. Мы делали всё, чтобы бандитские формирования не борзели. И несколько лет подряд, по весне собирали по пустырям и лесополосам урожай трупов отстрелянных братков.

Комбинат почти закрылся и наверняка бы был разорван на куски, но в девяносто шестом группа адекватных акционеров заимела контрольный пакет акций и смогла поставить своего управляющего. Некоего Сидора, приехавшего в Подмосковье из солнечного Магадана. Тогда все местные решили, что авторитетный господин пришёл окончательно раздербанить то, что осталось от градообразующего предприятия, но новый директор повёл себя по-другому.

Первым делом поставил свою охрану, затем выгнал представителей местных братков сначала из правления, а потом и с территории производства. А затем Сидор и вовсе принялся не вывозить ткацкие станки на металлолом, а завозить новое оборудование. Работяги опять начали пахать в три смены и получать зарплату.

Отогнанному от кормушки Подмосковному криминалу, это шибко не понравилось. На нового директора несколько раз покушались. Впрочем, Сидор тоже не был паинькой и отвечал бандюкам той же монетой.

Я, как сотрудник уголовного розыска был в курсе происходящего и, если честно, не особо копал под Сидора, хотя и было за что. Он давал жить работягам, и это тогда меня вполне устраивало. А оприходовать очередной труп, найденный в лесополосе по весне, и определить его в висяки, это обычная милицейская работа в девяностые.

А в 1999 случилось то, после чего меня заметили в главке. По наводке Сидора уголовный розыск смог взять одного авторитета, пытающегося влезть на комбинат. Вместе с ним задержали несколько братков из его бригады. И один из них, совершенно неожиданно, прямо у меня на допросе, проведённом, разумеется, с пристрастием, запел как соловей. Выдав всех своих и даже чужих, он позволил одномоментно закрыть кучу висяков.

После этого меня вызвали в главк. Похвалили и предложили перейти в специально созданный отдел, занимающийся особо важными делами и поимкой серийных убийц.

Как ни странно, это очень не понравилось моему непосредственному начальнику, полковнику Гамалееву. А через два месяца запел уголовный авторитет, и выяснилось, что начальник милиции лично помогал ему разруливать проблемы и копал под руководство комбината.

Сидор узнал о сговоре, состоявшемся у него за спиной, психанул и перестал передавать ежемесячные конверты с наличкой Гамалееву. А потом события завертелись с такой скоростью, что я едва за ними успевал.

Сменившимся настроем Гамалеева воспользовались акционеры, имеющие около трети акций комбината. А дальше дело техники. Подделать документы и купить нужное решение суда в конце девяностых было не особо сложно.

К этому моменту привлекать бандитов к рейдерскому захвату предприятия стало опасно, так что коммерсанты наняли полубандитскую охранную фирму и нашего начальничка милиции.