– Мам… Это ты меня, дуру, прости. Всё хорошо. Правда, – переплетает свои пальцы с мамиными. – Не плачь. Пожалуйста, не плачь. Я больше не буду.

– Господи, руки ледяные, Кира! – Мать сжимает ее пальцы сильнее. – Пойдём под одеяло, в постель.

– Нет, – мотает головой дочь. – Ты лучше обними меня крепче, мама. И скажи, что любишь, хоть я и дрянь.

– Люблю, конечно! – Материнские руки обнимают тонкие плечи дочери. – И не говори о себе глупостей. Ты у меня самая лучшая. Просто тебя обидели.

Кира всхлипывает, прячет глубже лицо в тонкую шаль на маминых плечах.

– Поплачь, родная, поплачь.

И в ту ночь ледяной осколок, что попал ей в глаза и из-за которого Кира видела себя в искажённом, уродливом свете, вышел со слезами. Но второй, попавший в сердце, оставался там еще долго. И человек, вытащивший этот осколок, оказался героем совсем другой сказочной истории, не имеющей никакого отношения к осколкам зеркала злого тролля.

Она прошла метрах в трёх от него. А он всё гадал – упадёт или нет? Штормило Киру Артуровну на девять баллов – как характеризовал подобное состояние Семён Семёныч Драгин. Неудивительно – да еще на таких каблуках.

Интересно, куда она? В туалет? И тут же чертыхнулся про себя. Тупит. Плащ, сумочка на плече. На улицу, курить. Макс бросил взгляд в сторону Козикова. Влад с довольным видом уже с кем-то говорил по телефону. Вот и отличненько. Макс поднялся с места. Самое время задать Кире Артуровне пару вопросов.

Она действительно была на улице. И действительно курила.

– Ну и как это понимать? – Макс не стал утруждать себя преамбулами – на улице не лето, а он в рубашке, без куртки.

Кира задрала голову, выстрелив вверх струёй дыма.

– Небо ясное…

– Чего?

– И звезды такие крупные…

– Кира! Какие звезды?!

– Кажется, это Кассиопея. Мне дядя Паша показывал… В виде буквы «W». Ты видишь ее?

Ошарашенный внезапным уроком астрономии, Макс промолчал.

– Тиха сентябрьская ночь… – неожиданно и нараспев продекламировала Кира, всё так же глядя вверх. – И звезды быстро поредели. Играл ли кто-то на свирели? И да, и нет, лихая дочь.

– Снова Евтушенко? – Макс старательно пытался не удивляться. Ничему не удивляться.

– Нет. Это Кира Биктагирова.

– Ты пишешь стихи?! – Не удивиться не вышло.

– Какая же молодая влюблённая дура не пишет стихов?

– Кира! – Он взял ее за плечи и повернул лицом к себе. – Что происходит? Почему ты здесь с Владом? Ты же говорила, что он тебе не нравится. Кира! У тебя с ним роман? Отношения? Что? Стихи для него?

Она снова запрокинула голову и хрипло расхохоталась. Макс тряхнул ее за плечи.

– Ай! – Кира схватилась за висок, чуть не подпалив себе волосы. – Не тряси меня!

Он отобрал у нее сигарету и швырнул в урну.

– Прекрати ржать и скажи толком: что у тебя с Владом?

– Я хочу курить… – пробормотала Кира и полезла в сумочку. – Зачем ты у меня сигарету забрал?

– Я сейчас и всё остальное заберу! – Макс чувствовал, что терпение стремительно покидает его. – Дай сюда и рассказывай!

– Не отдам! – Она вцепилась в сумочку.

Ну не драться же с пьяной девицей из-за дамской сумочки? Максу пришлось стоять и, стиснув зубы, терпеть. И наблюдать, как она достаёт пачку. Как вытряхивает из нее очередную сигарету, уронив попутно несколько на мокрый асфальт. Как, сведя брови, разглядывает рассыпавшиеся сигареты у себя под ногами. Как потом прикуривает – с пятой попытки.

– Ну?! Что у тебя с Козиковым?

– У меня с ним секс, – неожиданно чётко ответила Кира.

– Давно? – Ледяное, расползшееся в груди не имело ничего общего с тем, что он в одной рубашке стоит в сырых питерских сентябрьских сумерках.

– Сегодня, – она выдохнула дым через нос, – будет. Надеюсь, текила подействует. И я не буду помнить, как это произойдёт.

Она успела сделать несколько затяжек, прежде чем он заговорил. Прежде чем всё, что он услышал и увидел сегодня в «Бориске», сложилось в один пазл.

– Он тебе противен?

Кира фыркнула.

– Но ты собираешь лечь с ним в постель?

Они кивнула.

– А теперь, внимание, вопрос! – Каким чудом он еще не взорвался – это тоже был отдельный вопрос. – Зачем?!

Кира посмотрела на него, будто на ребёнка.

– Потому что Оксана попросила.

– А Оксане это зачем? – Макс настолько опешил, что спросил, не думая.

– А Оксана хочет долю в бизнесе.

Абсурд. Полнейший абсурд.

– Хрен с ней, с Оксаной! – рявкнул Макс. – Ты сама это почему делаешь?!

– А потому что мне всё равно с кем и зачем переспать, – медленно и тихо произнесла Кира, глядя перед собой. – Потому что я грязь и шваль. И это для меня в самый раз дельце.