Кира решила говорить правду. Но гомеопатическими дозами. Голова наотрез отказывалась соображать. Хотелось молчать, пить чай и любоваться мáлышевыми плечами. Но ей этого не позволили – допрос продолжился.

– Эту часть можешь пропустить! – Макс спустил ноги на пол и соизволил встать. – Бред про долю в бизнесе и твое самоуничижение я слышал. А теперь я хочу услышать внятный и честный ответ. Зачем ты пошла с Козиковым?

Макс стоял перед ней – идеальный, кем-то спроектированный торс, серые штаны сидят ровно на том месте, чтобы подчеркнуть косую пресса. И ноги в белых носках. Эти, тварь, белые носочки просто добили ее. Такой весь чистенький, идеальный, правильный. Помыться ее отправил, прежде чем до разговора снизойти. Правды хочешь? А уши в трубочку не свернутся? Кира отпила чай, теперь совсем не чувствуя вкуса. Выдохнула. Внятный и честный ответ? Ладно, слушай.

Он был старше ее на пять лет. Он был красив. Он пел и играл на гитаре. Да важно ли всё это? Просто она влюбилась в Лекса. Вообще-то, его звали Лёшей, но он категорически откликался только на Лекса. И она именно так его и называла.

Кира вообще делала всё, о чем он просил ее. Когда поняла вдруг, что ее робкая, внезапная, обморочная первая любовь взаимна – да, именно так она и считала – тогда она отдала ему всё. Свою любовь, свою невинность, всё своё время, свои чувства, всё, что смогла – всё ему, всё для него. Он стал у нее первым, и это казалось ей правильным, естественным. Он немножко посмеялся над тем, что она в восемнадцать девственница, но и в то же время это ему польстило. В первый раз было больно, но она молча стерпела. Так положено, и ведь потом – это с ней сделал он. А раз он, значит, правильно. Всё, что он говорил или делал, было априори правильным. Сейчас, с высоты своего возраста и, как ни крути, опыта, Кира понимала, что Лёшка был не самым внимательным любовником – больше выезжал на внешности и харизме. Но для нее тогдашней, юной, неопытной, он был богом. Как Лекс сказал, так и правильно. Он любил, когда ему делали минет, и она старалась. Ох, как же она старалась. Сделать ему приятное.

Кира таскалась за Лексом всюду. Ее бы воля – она переехала к нему, кормила бы его завтраками и ужинами и не отпускала от себя ни на минуту. Но это были глупые девичьи мечты. Как и Кира, Лекс жил с матерью, в коммуналке на Печатников. Зато всё остальное время она была с ним. В том числе и на репетициях в захудалом ДК в районе «Электросилы».

Парни в группе относились к ней снисходительно – собственно, так же, как относился к ней и сам Лекс, только она тогда этого не понимала. Она обожала Лекса, обожала его друзей, их группу, инструменты, грохот музыки, долгие репетиции, на которые приносила пакет с пирожками. И после вместе с пивом пирожки стремительно уничтожались юными рокерами, под мечты и планы. Как они станут звёздами. Ну или как минимум взорвут «Максидром» или «Нашествие».

Единственный из группы, кто относился к Кире с искренней симпатией, был Вэнс. Точнее, Ваня Ломакин, но у всех ребят в группе были крутые прозвища. Вэнс играл на ударных и очень уважал Кирины пирожки. Именно он торчал с Кирой за установкой, пока парни в соседней комнатушке строили планы, сидя на проваленном диване, том самом, на котором потом, позже, Лекс будет торопливо стягивать с Киры одежду. Именно Вэнс научил ее стучать, потому что ему это льстило: научить кого-то тому, что умел сам. А еще Ванька был просто добрым парнем. И хвалил Киру, говорил, что у нее очень хорошее чувство ритма. Саму же Киру завораживало всё это: палочки, барабаны, тарелки, педаль бас-барабана, так похожая на автомобильную педаль – к тому времени Кира уже водила машину и имела права, стараниями дяди Паши. К гитарам и клавишам Кира оказалась равнодушна, а ударная установка ее очаровала. На всей сцене, которая Кире казалась местом страшным – как это, выйти вот так, на виду у всех? – ударная установка была раковиной, домиком. Ты вроде бы и на сцене – и сам по себе, в своей скорлупке. Стучишь себе и стучишь.

Всё переменилось в один день. Тогда всё рухнуло, сломалось. И сломало ее. Но тогда Кира этого еще не знала и радовалась со всеми и, больше всего за Лекса. На них обратил внимание настоящий продюсер. У них будет через неделю прослушивание. Им нужно показать себя в самом лучшем виде. Ребята репетировали сутками напролёт. Она была с ними. Кира вообще всё это время жила группой и Лексом. Его идеями, его мечтами. Собственная жизнь – кое-как сданные выпускные, слитые в унитаз шансы поступить в вуз, скандалы с матерью – это всё было лишь фоном, не слишком важным. Кому нужны эти экзамены, эти университеты, лекции, прочее скучное дерьмо, когда у нее есть Лекс? Лекс заменял Кире всё.