И так удачно, что лямки сползли – сначала одна, потом другая. А потом невесомое черное недоразумение скользнуло к ее ногам. А Кира прикрылась – скорее инстинктивно, чем от настоящего смущения. Грудь и лоно – обеими руками. Эффект получился обратный: Макс бросил возню с ремнём и притянул ее к себе – контраст обнаженного тела, прикрывающих его тонких рук и чёрных чулок оказался слишком убойным.

– С ума меня сведёшь… – Его голос царапался хриплыми интонациями.

– Стараюсь… – Ее голос ласкал горловым мурлыканьем.

– Снимай их. – Рука скользнула по гладкому бедру.

– Не нравится?

– Нравится. Но ты без всего мне нравишься больше. Хочу тебя… совсем без всего… – Он разжал руки.

– Тогда… – Кира опустилась на постель и принялась аккуратно спускать с ноги чёрный нейлон. – Советую поторопиться.

Предупреждение было излишним. Второй чулок смёл уже Макс.

Эта сумасшедшая девчонка… его Кира… будила в нем какую-то совсем неизвестную ему часть личности. Потому что он снова об нее тёрся. Потому что ничего не мог с этим поделать. Только теперь между ними ничего не было. Только его напряженная плоть и ее нежная кожа. Нежная, влажная. И ее требовательное: «Ну, Ма-а-акс!». И как она выгибается и ёрзает под ним, пытаясь прекратить эту сладкую пытку бытия по отдельности. Но еще не время. Еще немного, в последних вдохах поодиночке удерживать их обоих на обрыве сладкого, дрожащего безумия. Чтобы потом сорваться. Провалиться друг в друга. А пока – еще немного продержаться, балансируя на краю пропасти наслаждения.

Недооценил он Киру Артуровну. Если ей что-то нужно… А ей было очень нужно. В какой-то момент, неуловимый, она как-то особенно сильно извернулась, прогнулась и… И он пропал. Провалился в нее.

Ее ноги мгновенно скрестились на его пояснице, пальцы вплелись в короткие волосы на затылке. Выдохнула на ухо – жарко и довольно.

– Попался! Попа-а-ался… Мой, ты слышишь, ты – мой!

– Твой, – покорно и радостно согласился он, продвигаясь еще чуть вперёд, подтягивая выше ее колени. Добиваясь идеального совпадения.

– Скажи еще! – требовательно.

– Твой. Целиком и полностью только твой, госпожа моя бухарская принцесса. А ты…

– Твоя! – так же покорно и радостно согласилась она. – Целиком и полностью только твоя, господин мой ясновельможный пан.

Они замерли на какое-то время. Вслушиваясь в стук сердца. Вглядываясь в глаза. Читая душу.

– Максим… Ты без команды двигаться не начинаешь?

– Я очень послушный.

– Тогда начинай.

И они начали. И продолжили. И кончили. И всё это – вместе. Сшитые накрепко грёбаной красной нитью.

– Слушай… По-моему, ты поглупел. Уже не такой тяжёлый. У тебя усох мозг, Мáлыш!

– Как я с тобой вообще не чокнулся… – проворчал Макс. А потом перевернулся на спину, привычно не отпуская ее, увлекая за собой. – А вот вы всё в том же бараньем весе, Кира Артуровна. Ума не набралась. Разве что совсем чуть-чуть.

– Нет, вот сейчас я тебя точно стукну! – Она со смехом приподнялась на локтях. Тела их от этого разъединились. И тут Макс понял. И вспомнил.

– Бей, – вздохнул. – Заслужил.

– Что это вдруг?

– Кир, я… – Он обхватил ее руками за талию крепче. – Я про презерватив забыл. Вообще. Совсем. У нас было… без него.

– Что-о-о?! Ты поимел меня без резинки?!

– Ну-у-у… Да.

– И что нам теперь делать? – запричитала Кира, – А если я забеременею? Тебе придется на мне жениться!

– Кира Артуровна… – Макс сильнее сжал вокруг нее руки. И констатировал со вздохом: – Вы тролль.

– А то! – усмехнулась Кира довольно. Снова положила ему голову на грудь. – Ишь, моду завёл. – И, после паузы, вдруг серьёзно. – Я «чистая», кстати. Понимаю – поверить трудно, но я всегда была осторожна. Несмотря на… всё.

– Я не сомневался, – спокойно ответил Макс. – Я тоже всегда был аккуратен. До… тебя. Слушай, Кирюш… Пообещай мне…

– Чего изволите?

– Пообещай, что если это случится, ты не будешь делать никаких глупостей.

Она несколько секунд морщила лоб.

– О каких глупостях идёт речь?

– Ты прекрасно поняла. Я о возможной беременности. И об… – запнулся, но продолжил: – Аборте. Пообещай, что ты этого не сделаешь.

Умеет же пан Мáлыш ошарашить. Достался ей любимый – не как у всех.

– Только не говори мне, что ты мечтаешь о детях! Не поверю.

– Пока не мечтаю, – Макс категорически отказывался сбиваться на легкомысленный тон и отвечал серьёзно. – Нам с тобой надо сначала друг с другом научиться жить. Без ежедневного членовредительства. А уж потом о детях думать. К тому же это требует серьёзной подготовки – финансовой, организационной.

– Вот видишь!

– И всё это – чушь. Если на другой чаше весов – уже созданная жизнь.

Ей оставалось только сопеть ему в грудь. Это даже не порядочность. Это какой-то запредельный уровень мужского благородства.