– Я как вспомню себя в этом возрасте… трахал же всё, что движется. А ты… пешком… Бедолага ты у меня.

– Я у тебя идиотка, – мягко усмехнулась она. – Но я над собой работаю. Я пару лет назад решила проверить и попробовать, как оно.

– Ну? – ревновать было глупо, но он именно ревновал. Глупо и непоследовательно ревновал.

– Противно было, – поморщилась Кира. – Противно и всё.

– А со мной не противно?

– Дурачок. – Она дунула ему прямо в нос, заставив поморщиться. И снова замурлыкала: – Макс Мáлыш – это секс-машина…

– Да-да, это я. У секс-машины остался последний вопрос.

– Неужели последний? И мы, наконец-то, займёмся сексом?

– Совершенно необузданная и ненасытная женщина, – демонстративно вздохнул Макс.

– Жалуешься?

– Офигеваю от собственного везения, – улыбнулся Макс. – Я вот думаю, что пора внести разнообразие. А то, что это всё одно и то же: я сверху, ты снизу.

– Не-а, – Кира лениво покачала головой. – Даже не мечтай. Прыгать на тебе я просто не в состоянии. Не сейчас.

– А как же утренняя зарядка?

– Можно, я свой комплекс упражнений сделаю в исходном положении «лёжа на спине»?

– Нельзя! – Он ловко повернул ее спиной к себе. – На спине ты уже лежала. Теперь полежи на боку.

Кира хотела что-то возразить, но не успела. Вместо этого с губ ее сорвался томный выдох пополам со стоном. Она так и дышала всё это время. Под каждое его движение выдыхала жарко, шумно. Словно дышала его движениями, их наслаждением. А он, приподнявшись на локте, целовал ее затылок, плечо, шею и самое вкусное – место, где одно переходит в другое. И смотрел – насмотреться не мог. На нее такую развёрстую всю: приоткрытые в сбитом дыхании губы, дерзко торчащие вверх маленькие аккуратные груди, распахнутые бедра. Ему даже видно то место, где он сам входит в нее. Видно собственную руку, которая придерживает бедро Киры, закинутое на его. Всё видно так ярко, откровенно, бесстыдно. Невозможно прекрасно. Как она доверчиво и без остатка открывается и отдаётся ему. В голове гудит стремительный ток крови, в груди становится тесно, словно там бьётся надрывно не только его сердце, но и ее тоже. В такт этим хриплым выдохам под каждое его движение.

Левая его рука смещается с бедра туда, между. Правая накрывает грудь. И ее руки тоже приходят в движение – перехватывают его запястья. Чтобы не вздумал убрать. Чтобы гладил и ласкал дальше. Держит его. Приказывает. Просит. Умоляет.

В момент оргазма ее пальцы сжимаются так сильно, что потом у него останутся синяки – на тыльной стороне запястья, где кожа тонка и виден голубой разлив вен. Но она не будет за это извиняться, а он – сожалеть.

Первым заговорил он. Отведя влажную прядь, на ухо:

– Кира Мáлыш – это секс-машина… Это секс-машина – таки вам говорят…

– Бессовестный плагиат! – рассмеялась она.

Ответом ей стало громкое урчание живота любимого мужчины.

– Однако, пора завтракать, – ответно рассмеялся и Макс. – Пока мы не свалились в голодный обморок от активных физических упражнений на пустой желудок.

– Очень удобно падать в обморок, лёжа в кровати.

– И все-таки я настаиваю на том, что надо поесть, – Макс сел на кровати. – Сейчас в душ схожу и будет завтрак.

– Нет уж! – Кира села рядом, подтянув зачем-то простыню к груди. – Я иду первая в душ. А потом буду готовить завтрак!

– Ого… – Макс округлил глаза.

– Да-да, – Кира похлопала его по плечу. – Можешь сделать заказ.

– Офигеть… – И он скороговоркой попросил: – Хочу овсянку с черникой.

– Вот как? Значит, пан Мáлыш желает на завтрак овсянку с черникой. А ингредиенты есть?

– Есть, – довольно кивнул Макс. – Хлопья в шкафу внизу, слева от плиты. Черника в морозилке. Молоко в холодильнике.

– Отлично. Я пошла.

Простыня легла в сторону, а Кира, нагая, одетая только в татуировку, пару серебряных серёжек, одно серебряное кольцо и много солнечных лучей, отправилась к арочному проёму, отделяющему спальню от остального пространства квартиры. На половине дороги остановилась, оглянулась через плечо.

– Нет, вы посмотрите на него! Пялится, бессовестный!

– Ага. – Улыбка Макса по яркости могла соперничать с солнечным светом. – Пялюсь. – Он подпёр для удобства щёку рукой. – Как не пялиться, когда такая красота?

Кира фыркнула, гордо вздёрнула подбородок и пошла дальше, совершенно бесстыже вертя задом.

Когда Макс вышел из ванной, по всей квартире гремел рок. Кира Артуровна в серой короткой футболке и серых с черными буквами скромных трусиках пританцовывала у плиты, отпивая что-то из кружки. Приподняла крышку у кастрюли, помешала ложкой и снова закрыла. Его она заметила, только когда Макс прижался сзади.

– Ой, – Кира нащупала рукой пульт и убавила громкость отличных шведских колонок. – Извини. Громко?

– Сейчас нормально.

– Скоро всё будет готово, – Кира снова потянулась к плите.