* * *

Санкт-Петербург – Варшава. В Киру влюбились все – пан Валериан, пани Малгожата, Анджей. Макс не успел оглянуться, как пани Малгожата утащила Киру по магазинам, а отец уже обсуждает с ней перспективы открытия офиса в Питере. А уж о чем Кира с Анджеем шушукались на дикой смеси русского, польского и английского – он вовсе предпочитал не вслушиваться.

Варшава – Москва. Знакомство с дядей Киры, его женой и детьми – Кириными двоюродными братом и сестрой. Без эксцессов, коротко, но душевно.

Москва – Иркутск. Жену Макс практически не видел – чёртова Лялька узурпировала. Зато сполна наобщался с матерью и сводной сестрой, недавно подарившей мужу второго ребёнка. В полной мере осознал, что у них с Кирой есть от силы года два. А потом – сожрут живьём.

И, наконец, собственно, медовый месяц.

– Пришло время завтрака. – Молодой мужчина в белом махровом халате подкатил доставленную в номер тележку с заказом к постели. – Просыпайся.

– А что у нас на завтрак? – Темноволосая девушка подняла голову с подушки.

– Как обычно. Фрукты.

Это заурядный ответ был встречен многозначительным: «Оу-у-у». Она села на кровати. Сначала подтянула простыню к груди, потом передумала и опустила ее. И завороженно наблюдала, как мужская рука перебирает фрукты в вазе. Никаких яблок или апельсинов. Это Гоа. В вазе – пёстрое буйство цветов и форм. И вкуса.

Наконец, выбор сделан. Красно-оранжевый фрукт ложится в ладонь, в другую – нож.

– Манго? Банально.

– Вкусно, – поправляет он, невозмутимо очищая плод.

Вскоре в руке оказывается щедрый ломоть красно-оранжевой мякоти. Темные глаза внимательно наблюдают за тем, как эти пальцы оказываются рядом с небольшой, но весьма аппетитной женской грудью. Губы в губы.

– Начинаем.

Розовато-бежевого соска касается оранжевая фруктовая плоть. Воздух со свистом проникает в лёгкие. Мякоть манго томительно медленно втирается в нежную кожу. Губы в губы.

– Наверное, достаточно.

Дерзкий язык нежно и уверенно слизывает сок и остатки манго. Хриплое дыхание взрывается стоном.

Он держит ее, пока она дрожит.

– Манговый оргазм – самый вкусный.

Тонкие женские пальцы к виску.

– Я люблю тебя.

– Когда ты приедешь?

– Не раньше субботы.

– Ки-и-ра…

– Миленький, это не моя вина. Пан Мáлыш запланировал еще несколько важных встреч.

Макс смог лишь горестно вздохнуть в трубку.

– В конце концов, это была идея твоего отца! – напомнила она.

– Которую ты с радостью поддержала!

– Не думала, что мне это так понравится, – довольно произнесла Кира. – Туризм – это так интересно…

– А муж дома голодный, не обласканный…

– Коханый мой, один звонок Раисе Андреевне, и она примчится к тебе с пирогами и поцелует в лоб.

– Это не то!

– Какой же ты балованный и капризный.

– Да, я такой, – произнёс Макс довольно. – Меня избаловали. Постарайся закончить дела быстрее, кохана моя.

– Обязательно постараюсь. Тем более, у меня есть для тебя подарок.

– Какой?

– Сюрприз, милый, сюрприз…

– Ты сидишь?

– Почти, – Макс отодвигает жалюзи, прижимая телефон к уху. За окном чудо. К ним забрело чьё-то чужое, неприличное, не по-питерски яркое солнце.

– Сядь.

– Сел.

– Нехорошо врать, – слышится от двери.

Он оборачивается.

На пороге Кира. Так же, как он, прижимает телефон к уху.

– Сядь, – повторяет она то ли в телефон, то ли уже прямо ему.

– Сел. – Он действительно садится в кресло, за свой рабочий стол. Смотрит на нее выжидательно.

А Кира проходит несколько шагов. Останавливается у его стола. Опускает руку с телефоном. И произносит, глядя ему в глаза:

– Я беременна.

Телефон выскальзывает из его рук, падает, прокатывается под столом – и прямо к ее ногам в лаковых туфельках на десятисантиметровых шпильках.

Она поднимает телефон. И, встревожено глядя на его резко побледневшее лицо:

– Максимка… У проектировщиц валерьянка есть? Ты погоди, я сейчас сбегаю к Эльмире, у нее точно должно быть… Или у Бори…

– А ну стой! – Кресло за его спиной с грохотом падает. А Макс резко вскакивает на ноги. – Стой, кому говорю!

– Ты погоди в обморок падать, – попросила она скороговоркой. – Я сейчас сбегаю, накапаю тебе чего-нибудь…

– Кира!

Она замолкает на полуслове.

– Иди ко мне.

Подходит. Вглядывается в глаза. И прижимается к щеке. Его руки привычно: левая – затылок, правая – поясница. Тихим выдохом:

– Правда?

– А то.

– И… кто?

– Ребёнок, – с тихим смешком.

– Мальчик? Девочка?

– Понятия не имею.

– Ясно. – Он тепло выдыхает ей в висок. – А… когда?

– В середине марта.

– Как март?! – Макс ошарашенно отодвигает жену от себя, чтобы посмотреть в лицо. – В каком смысле – в марте?! Кира, ты что?! Я же не успею! У меня проект детской в черновиках. Я же еще не… А как же… Нет, март – это рано… – растерялся Макс.

– Рано? – Голос ее серьезен и совершенно противоречит усмешке в углу рта. – Ну, если что – ты не торопись. Я подожду. Могу до апреля походить. Или до мая. Ты только срок обозначь, милый. Чтобы я настроилась – сколько мне беременной ходить.