Дети из асоциальных семей — они попадали в детский дом в разном возрасте и в основном по решению суда. Эти дети изначально были предоставлены сами себе, поэтому загнать их в определенные рамки у специалистов получалось редко. Такие дети часто сбегали, нередко вели себя истерично, агрессивно и своевольно.

Третья категория была не менее проблемной. Ребенок, чей мир рушился в одночасье, получал огромную психологическую травму. Изменения проявлялись и в поведении, и в физическом плане.

Я видела девочку, которая перестала говорить. Мальчика, который замкнулся в себе и жил в каком-то своем мирке. Мне было до слез жаль всех этих детей, но невозможно забрать себе всех, как невозможно и выбрать кого-то одного, подарив ему шанс, а остальных оставить. Да и не верили эти дети взрослым.

Чем старше был ребенок, тем меньше он верил в светлое, искреннее и доброе. Мне рассказывали, как дети убегали из семей, возвращаясь обратно в детский дом. Или, наоборот, сбегали из приюта, отправляясь скитаться на улицы. Таким образом они защищали свою иллюзию свободы, но в силу возраста не понимали, как много теряют.

Была уверена на сто процентов, что и Аскер этой ночью попытается сбежать, выбрав свой вариант вместо предложенных нами.

— Вы идете спать? — вполне миролюбиво поинтересовался эрелл, убирая со стола грязные тарелки.

— Вы идите, я еще посижу, — отозвалась я, вытирая полотенцем кружки.

— Думаете, попытается сбежать? — легко раскусил мои мысли Ар.

— Как вы догадались? — поразилась я его проницательности, но тут же прищурилась. А вдруг он и мысли читать умеет? Мало ли какая магия доступна темным лордам!

— Нет-нет, я не умею читать чужие мысли, — тихо рассмеялся мужчина, вызывая еще больше подозрений. — Просто я вам не сказал. Я был в семье самым старшим ребенком, но родных братьев у меня было только двое. Остальных детей родители взяли из приюта — доход семьи вполне позволял, да и работа в пекарне находилась каждому. Так вот, был один мальчишка, который частенько сбегал, так что мне это знакомо.

— Теперь понятно, почему вы так легко нашли общий язык с близняшками. Да и ваши кулинарные способности теперь мне тоже понятны, — отставила я чистую посуду в шкаф.

— Разрешите задать вам нескромный вопрос?

— Вы один раз уже задали, — напомнила я о своем позорном обмороке.

— Если захотите, можете не отвечать. Я не настаиваю. Просто хотел узнать, откуда у вас такая любовь к детям?

— К чужим детям, вы хотели сказать? — усмехнулась я, оценив его осторожность. — Если можешь помочь, помоги. Знаете, когда-то я думала над тем, чтобы взять ребенка из приюта, но сначала никак не могла решиться, а потом, ввиду определенных причин, пропала такая возможность. Наверное, если бы я тогда решилась, вся моя жизнь сейчас была бы совсем другой. Спустя время я понимаю, что все причины являлись лишь отговорками, основанными на страхах.

— А сейчас? — незаметно для меня оказался Ар ближе, опираясь рукой на кухонный стол и тем самым буквально зажимая меня в углу.

— А сейчас я понимаю, что мои страхи ничто по сравнению со страхами о том, что будет с этими детьми, если я не вмешаюсь в их жизни. Каково это — знать, что ты мог помочь, но не стал? Я с таким жить не смогу, не смогу жить с чувством вины, — продолжала я с той же решимостью, вынуждая себя смотреть мужчине прямо в глаза.

— Вы удивительная. — В доме разом погасли все свечи, но я отчетливо видела лицо эрелла при лунном свете, проникающем через окно.

Костяшки его пальцев едва-едва прикоснулись к моей щеке, пальцы заправили выбившуюся из прически прядь за ухо. Губы приближались, но он все так же смотрел мне в глаза, завораживая, гипнотизируя темным взглядом.

Еще секунда, и поцелуя уже не избежать.

— Нужно спрятаться… — нервно отвернулась я, а чужие губы мазнули по моей щеке. Поспешный шаг в сторону — я едва не упала, наткнувшись на стул, но эрелл Брейвиль меня удержал. — Вы не против, если мы посидим на полу? Но если хотите, то можете идти спать. Я и сама посижу.

— Я вас не оставлю, — ответил он тихо, осторожно придерживая меня за талию.

Почему-то эта фраза показалась мне страшной угрозой.

Слишком уж прятаться нам не пришлось. Поначалу я ощущала себя неловко, с трудом осознавая, что едва-едва избежала никому не нужного поцелуя, но уже через несколько минут полнейшей тишины пришла в себя.

Почему я должна робеть? Я взрослая женщина, знающая себе цену и имеющая цель. Смущаться в восемнадцать — это нормально, но в моем возрасте — просто стыдно. Потому что приоритеты другие, другая ответственность. О каком смущении может идти речь, когда у меня за плечами целый выводок детей? На такие глупости просто нет времени.

Успокоившись, я почувствовала себя значительно лучше. Чтобы нас не было видно, мы спрятались не где-нибудь, а в игровом уголке у девчонок. Сидели на одном одеяле, прикрываясь другим, тогда как под нашими спинами разместились подушки.