И да, я уходил с сожалением, потому что точно знал, что этот демон не сможет покинуть королевство. Наши клятвы прочно связывали наши новые вместилища, позволяя королю действительно управлять нами. Он запросто мог убить нас на расстоянии, и именно это случится, когда придет осознание предательства. В империю доберется только один демон — Бертер, который и воскресит остальных. Всех, кроме Рентеко и еще нескольких демонов, потому что их крови больше нет.

Не мог выпустить низшего демона из подвалов тайной канцелярии. Не мог позволить себе, чтобы король узнал о нашем предательстве раньше срока, а Рентеко и его прихвостни обязательно захотят этому помешать. Потому что своя жизнь всегда ценится дороже, чем чужая. Потому что у нас есть еще одна попытка, а у Рентеко нет.

— Почему так долго? — требовательно спросил король, едва я вошел в его кабинет. Перемещения во дворце были запрещены.

— Мы упустили Кроунвола, — ответил без лишних эмоций. — Адам пытается пройти по остаточному следу, но, как и с зельями и артефактами, все следы хорошо затирали. Будем надеяться, что он снова нападет.

— Меня это не устраивает! Если по вашей вине умрет еще хоть один человек… — договаривать Его Величество не стал. Лишь обернулся, стоя у окна, да блеснул недовольным взглядом, давая мне оценить его пугающее молчание, которое лично меня совсем не страшило.

— Могу я вернуться в империю?

— Как принцесса восприняла встречу с императором? — Король с нежностью касался розовых бутонов, что распустились в цветочных горшках, стоящих на подоконнике.

Цветы были его единственной любовью. Даже дочь на их фоне проигрывала по всем фронтам. Ее он выращивал без особой ласки, не давая ни единой надежды на светлое будущее. Да и какое будущее может быть у проклятой?

Мне было жаль ее. Жаль, потому что я прекрасно понимал, что все ее капризы — лишь способ привлечь к себе внимание отца. Когда-то так и было, а сейчас такое поведение просто вошло в привычку.

— Достойно, — несколько приукрасил я правду, справедливо оценивая возможности принцессы.

— Это хорошо. Сделай так, чтобы она осталась там. Чем больше времени она проведет с императором, тем больше будет шансов его отравить.

— Я не могу находиться подле нее постоянно… — попытался я вразумить правителя, напоминая, что в няньки никому не нанимался.

— Сейчас это твоя первостепенная задача, раз нет другого варианта его устранить. Или есть? — резко подался он вперед, впиваясь в меня взглядом.

— Демоны на это не способны, — ответил я в который раз.

— Тогда не испытывай мое терпение и отправляйся сейчас же. Кем бы ни был император, яды брали и не таких.

Спорить я не стал, как не стал и доказывать королю, что подставлять под удар свою дочь — это низко. Навряд ли императора возьмет яд, даже самый лучший, самый концентрированный, а потому этот поступок еще аукнется венценосной особе. Жаль, что жадность не дает смотреть правде в глаза и здраво оценивать свои возможности.

Не собирался слушаться приказа. Над Луденом стояла глубокая ночь, когда я, наконец, смог вернуться в особняк. Хотел лишь переодеться, однако эмоции сейчас оказались сильнее. Погладив спящего Аскера по волосам, я привычным жестом накинул на него одеяло. Мальчишка каждую ночь сбрасывал его на пол, а потом жался ко мне в поисках тепла.

Девочки тоже спали. Близняшки уже едва ли помещались на кровати по бокам от Дианы, но все равно обнимали ее, прижимаясь с обеих сторон — так по-детски доверчиво.

Поцеловав спящую Диану, погладил ее руку, лежащую поверх одеяла. Даже во сне она старалась закрыть дочку от чужих глаз.

Рассвет может быть разным. Он может быть ленивым, как солнце, медленно выкатывающееся из своего укрытия. Он может быть ярким, так похожим на красочный закат, когда все вокруг пропитано свободой, ветром перемен. А может быть неожиданным. Неожиданным, как удар в челюсть, прилетевший совершенно заслужено.

— Еще раз ты, демоническое отродье, применишь ко мне свое внушение, я тебя на костре сожгу, ты меня понял? — прошипел Далар, радушно встретивший меня на первом этаже особняка.

— Я хотел бы объясниться, — спокойно ответил, потирая пальцами нижнюю челюсть.

Снова чувствовать боль было непривычно, но почему-то ощущения приносили радость. Демоны часто избавлялись от эмоций, чтобы не отвлекаться на свое личное отношение к той или иной ситуации, но сейчас я, словно маленький ребенок, с восторгом вспоминал каждое забытое чувство.

Никаких серьезных увечий старик нанести мне, естественно, не мог, однако его уязвленное самолюбие требовало отмщения. И я это понимал, как и то, что вполне заслужил подобный прием.

— Плевать мне на твои объяснения, мальчишка! — горячился собеседник. — Еще раз увижу тебя здесь…