Помолчав пару минут, она в каком-то хулиганском порыве перегнулась через борт и плюнула вниз. Плевок отнесло ветром под дно лодки и куда-то вбок. Разглядеть, куда он приземлился, не удалось.

Когда деревня осталась за горизонтом, в душе, не спросив разрешения, поселилась тоска. Пока она еще не обжилась и лишь скромно сидела в уголке, но со временем освоится и уже по-хозяйски будет занавешивать окна серыми занавесками. Выгнать ее можно будет только поганой метлой, хорошим вином и новым местом, которое достойно будет называться домом.

За неимением дома и вина, некромантка выгнала тоску метлой агрессии. Тоска обиженно уползала, но обещала вернуться.

Поднялся ветер. Волосы Велии вместо того, чтобы красиво развеваться на ветру, лезли в рот и закрывали обзор. Пришлось усмирить их, завязав в хвост. У Альвы, с ее извечной косой, таких проблем не возникало.

Ветер нагнал туч. Пошел дождь. Пришлось возвести нечто вроде крыши над лодкой. Крыша была невидима, но очертания ее вполне угадывались по стекающим с нее потокам воды. Купол был шире лодки и не примыкал к ее краям, чтобы пропускать воздух. Велия воевала с водой и пока одерживала победу, но чувствовала, что надолго ее не хватит. Купол отнимал слишком много сил. Если дождь не прекратится через десять минут, рациональнее будет промокнуть.

Альва уже немного освоилась и пересела обратно на сиденье, но вниз все еще старалась не смотреть. Чтобы успокоить нервы и развлечься, Альва решила поиграть с Велией в первую пришедшую на ум игру.

— Я называю слово, а ты другое, на последнюю букву. Идет?

— Хорошо, давай, — пожала плечами некромантка, не особо понимая, зачем ей участвовать в этом.

— Я начну. Дом.

— Мертвяк.

— Коса.

— Ангиак.

— А это кто? — спросила Альва.

— Призрак ребенка, умершего при рождении или ненамного позже.

Тут крыша, возведенная над лодкой, прохудилась, и вода начала течь Альве прямо на голову. Она отряхнула волосы от еще не успевших впитаться капель и отсела левее.

— Вечно у меня с водой неполадки. Явно не моя стихия. Тебе на "к", — напомнила Велия, смахивая капли дождя со лба и вглядываясь в возведенный магией купол, начавший протекать уже в трех местах. Починке он не поддавался и расползался на глазах. Велия хмурилась. Не хватило даже на пятнадцать минут. Слишком большая площадь.

— Колос, — после короткой паузы продолжила Альва.

— Смерть.

— Табу.

— Упырь.

— Так, все. Я так не могу. У тебя все слова какие-то некромантские.

Велия пожала плечами. Тем временем купол разрушился окончательно. Некромантка мысленно махнула рукой и решила, что дождь не такой уж и сильный.

— А у тебя крестьянские, — не осталась в долгу и тут же парировала она. — Косы да колоски. Слушай, а ты родителям про отъезд сказала?

— Конечно. Ну, точнее, я собрала вещи по-тихому, пока все спали, и оставила записку… Они бы меня не отпустили.

— Так уж и не отпустили бы? Они вроде у тебя выглядят добрыми. Многое тебе позволяют.

— Но пределы тоже есть. В моем возрасте до сих пор не выйти замуж это… Я и сама понимаю, что надо. А не за кого. И вроде хочется любви, а кругом все какие-то не такие. Тоска зеленая.

— Тоска серая, — авторитетно поправила некромантка.

— Почему?

— Зеленый — цвет жизни. Он тоску не нагоняет. Как и красный.

— А цвет смерти какой? Черный? — решила продолжить тему цветов Альва.

— Цвет смерти? Самой смерти как процесса или ее воплощения?

Альва задумалась.

— Как процесса, наверное.

— Цвет белый. В конце всегда белый цвет. И вкус у смерти соленый. А сама госпожа Смерть одевается в основном в черное, тут ты права. Но вообще это как посмотреть. Может, у тебя смерть будет кислой и фиолетовой, и у меня одной она соленая и белая. Что мертвые, что воскресшие люди не помнят перехода, а других некромантов я не спрашивала.

Альва никогда всерьез не задумывалась о том, что тоже умрет. Да, понятно что жизнь не вечна, но это в ее сознании не умещалось. А также не умещалось и то, что после смерти, как некоторые предполагают, ничего нет. Обязательно что-то есть, потому что представить, что ты мертв телом еще худо-бедно можно, а представить смерть своего собственного разума, вообразить, что когда-нибудь тебя не станет по-настоящему, окончательно, и ты не будешь ни мыслить, ни чувствовать, ни знать о том, что когда-либо существовал, не осознавать самого себя, да и вообще ничего не знать и не иметь сознания… Нет. Это невозможно.

— А каково это? Умереть. Ты, значит уже умирала? Что там, дальше? — зачем-то продолжая тему, от которой ее всю перетряхивало, спросила Альва.