Альва заметно разочаровалась в путешествиях и в тайне мечтала о теплой уютной постели и какой-нибудь каше с мясом. И это при том, что прошел-то всего день. Энтузиазм и желание путешествовать были безжалостно раздавлены бытом. Оживить их вряд ли выйдет даже у самого сильного некроманта.

Все следующие сутки Альва держалась. Она мужественно ела сухую, костлявую и подгоревшую рыбу. Она не жаловалась на боль, досаждавшую во время ночевок на отчаянно жестких поверхностях. В первый день Альва спала в лодке, во второй решилась спать на земле, но полночи не могла улечься и нормально заснуть: то какой-то камень впивался в бок, то шея отчаянно выла, что лежать на импровизированной подушке из каких-то тряпок ей не нравится. Да еще Велия рычала на нее и говорила, что если Альва не прекратит кряхтеть и ворочаться, то она отправит ее ночевать куда-нибудь за километр от себя. Воющие, шуршащие и скребущие звуки в лесу заставляли испуганно затихнуть. Спать в относительной безопасности рядом с некроманткой или быть загрызенной каким-нибудь зверем вдали от нее? Альва выбирала первый вариант.

Утром третьего дня пути, с трудом соскребя свое бренное и порядком натерпевшееся тельце с земли, Альва принялась ныть. Ныть безжалостно и безрассудно, не давая пощады чужим нервам. Она отыгрывалась за все проявленное за два дня терпение.

— Надоело, — безапеляциионно заявила Альва, сидя в лодке, которую Велия почти сразу после пробуждения подняла в воздух. — Третий день едим эти безвкусные лепешки на завтрак и обед. Еще все отлежала себе, до синяков, а вчера обожглась, пузырь надулся, не знаю, что с этим теперь делать. Я думала, путешествия это интересно. А теперь даже и не знаю. Но не возвращаться же в деревню, там тоже плохо, хоть и по-другому.

Велия, хмурая, как нынешнее пасмурное утро, сидела, оперев лоб на руку и закрыв глаза. С утра пораньше, пока Альва спит, Велия насыщала кровь кадаверином. Он помогал только если попадал в кровь, что было крайне неудобно. Приходилось макать иглу в яд и колоть ею в бедро. Если повезет, хватало двух уколов. Другого способа занести яд в кровь пока не придумали. Сегодня уколы получились неудачными, бедро до сих пор болело, хотя прошло уже порядочно времени.

Альва выглядела выспавшейся. Наверное, поэтому так сильно надоедала.

— Я сейчас не в духе, поэтому либо ты молчишь, либо говоришь что-то хорошее, либо я тебя высаживаю. Понятно? — сказала некромантка.

Альва вроде и понимала, что Велия ей не будет вредить, но все же была не до конца уверена. К тому же, если человека довести, он способен сделать то, о чем потом будет жалеть. Но это будет потом, а Альве хочется остаться в лодке и благополучно жить дальше уже сейчас. Ведь у нее даже ножа с собой нет. А там звери. И волки еще не самые страшные из них.

— Разговоры о чудищах в лесу из разряда хороших? — нашла тему Альва.

— Ну, по большому счету, нет, но сойдет.

— Вот давно хотела узнать, чем чудище от простого хищника отличается? Не понимаю.

— Да тут все просто. Хищник ест всех подряд, а чудища всем другим предпочитают людей.

— А можешь рассказать об одном каком-нибудь чудище?

Велия подняла голову, убрала волосы за уши и, устроившись на сиденье поудобнее, спросила:

— И про кого же тебе рассказать?

— Папа говорил, в лесах у нас раньше баргесты водились. Кто такая эта "баргеста"?

Велия хмыкнула.

— Да не "баргеста", а "баргест". Рассказывать о нем особо нечего. Такое себе стандартное чудище. Тело, четыре лапы с огромными когтями, зубы, клыки длинные из пасти торчат, большие и злые зеленые глаза, лысый хвост с пупырчатой кожей, по всей длине позвоночника шипы из-под шкуры выпирают. Жрет всех, кто попадется на пути, ведет дневной образ жизни, как ни странно. Ночью просыпается редко, но если такое случается, носится по округе, убивая всех людей на своем пути, причем не сжирая, а просто убивая, и верещит как… Его вопли слышать надо на самом деле, но даже бабы, когда рожают, не так орут. Убить легко, надо только голову отрубить.

— Судя по твоему рассказу, уродливые и опасные твари эти баргесты.

— Опасные — да. Но не уродливые, нет…

— У них же хвост пупырчатый… Фу.

Альву аж перетряхнуло.

— Да почему "фу"? Не гадкие они совсем. И глаза у них очень красивые. Да и вообще, в этом мире все красиво. Или все уродливо. Красоту люди придумали. Если б они посчитали, что беззубые люди красивы, все бы принялись выбивать себе зубы. Но они пока просто считают, что зубы должны быть прямыми и белыми. Поэтому все страдают, если зубы кривые и желтые. А такие у большинства.

— Почему придумали? — не согласилась Альва. — Зачем бы людям придумывать что-то просто так? Ведь прямые и белые зубы это действительно красиво…

— Так не все считают. Есть на юге община, где люди красят зубы в черный. Люди красоту сами выдумывают и сами же от нее страдают.

— Тогда зачем?