Корт яростно, но скрытно вытоптал еще один куст морковного цвета с продолговатыми пошлого вида плодами.

Наиль вышел на полуночную палубу. Почти две недели они путешествуют по оранжевому океану. Сзади остались ностальгические разговоры начальства под бутылочку крепкого. Штурман вспоминал свой туманный Галион и веселые будни студента-медика. Капитан расхваливал равнины Вудстоуна, восторгался виноградниками и родовым замком.

Наиль зябко передернул плечами: похоже ему пытались на что-то намекнуть, уговорить. Не зря штурман утверждал, что «такому одаренному юноше-магу будут рады в любом университете материка» и славное будущее ждет, ну просто с распростертыми объятиями ждет на каждом углу. Капитан чуть ли напрямую звал погостить и даже породниться с герцогами Вудстоуинскими, то есть с ним самим, и что будет счастлив заполучить такого сына. Тут Наиль поперхнулся компотом, и Вуд увел тему на то, что его род славится красивыми невестами: «Незачем отказываться, погостишь — понравится, останешься». Нет — так все пути открыты перед Наилем, уж он то, герцог Вуд, не растерял свои связи, обитая за три моря и океана от материка, и юный маг может рассчитывать на поддержку.

Эти медовые речи все чаще возникали в кают-компании, и Наиль терялся в догадках, зачем они и почему именно он?Какое еще светлое магическое будущее?Не хочет он быть ни герцогом, ни магом. Он просто хочет домой, но вернуться не получается, что-то не пускает. Дом снится, снятся родители. Даже одноклассники и знакомые с танцевальных групп. Смешно сказать, сегодня даже сосед приснился, который вечно курил в подъезде и беззлобно ругался с некурящей пенсионеркой, возле квартиры которой он дымил.

Наиль прошел на нос корабля, где устроила свою скромную вечеринку команда. Разложив закуску прямо на палубе возле магического фонаря, моряки, свободные от вахты, предавались отдыху. Тут тоже вспоминали дом, рассказывали случаи из жизни, заводили пиратское песни, передавая бутылочку и разливая ее содержимое по кружкам. Чей-то голос завел мелодично:

Старый пират был как дьявол богат

И не в меру жаден.

И вот он узнал про испанский клад,

Что был еще не найден...

А потом лужёные глотки рявкнули дружно припев:

Йо-хо, йо-хо,

Сильней на весла, братцы,

Тяжко в учении, в бою — легко,

Моряк, не смей сдаваться!

Наиль подошел ближе, и ему тут же вручили кружку. Он задумчиво отпил и ахнул: в ней был не компот. Горячительный напиток тепло упал в желудок, и песня показалась еще мелодичнее.

Прошедшие тягостный путь до конца

По чести сложили мушкеты

И вынули из сундука мертвеца

Испанские монеты.

Но странные лица на золоте том

В лучах палящих солнца,

И вдох их слабее с каждым лучом

Пока мертвец смеется.

Йо-хо, йо-хо,

Грянем вместе, братцы!

Не слишком ли много ты ставил на кон

За славу и богатство?

Кто-то плеснул еще ему в кружку. Боцман.

— Выпей за свободу, а то дома, поди, маменька не разрешает? — Он добродушно хохотнул. — Посмотри вокруг: свобода, вольный ветер. Плыву, куда хочу, делаю, что хочу. А ты чего грустишь?

— Домой хочу... Но не могу...

— Это грустно, малец. — Боцман сочувственно помолчал, а потом хлопнул его по плечу: — А ты посмотри на это с другой стороны. Дома что? Скукота же. День за днем одно и то же. И правила. Сплошные правила: то нельзя, это нельзя, с тем не дружи, на этой не женись, это не пей, туда не ходи. Тьфу. То ли дело вольная жизнь. Я те говорю, ты зря отказываешься от свободы. Посмотри вокруг, видишь хоть одну унылую рожу? Нету. Вот. А если увидишь такую рожу, то в харю ей пистоль разряди. Хах. Свобода же. Хочу, и стреляю в мерзкую рожу. Да.

— А если моя рожа кому-то не понравится? — хмыкнул Наиль. — Пристрелят ни за что...

— Зато умрешь свободным, — не согласился с контраргументом боцман. — Соглашайся.

— На что? — удивился Наиль.

— Быть пиратом, конечно. Свобода, веселая жизнь, славная драка. Никаких скучных правил. Ты подумай.