Тоха… Ну, не знаю. Мне почему-то не верилось, что он мог отравить. Просто, не верилось и все. Слабый аргумент? Я даже ухмыльнулся. Сам понимал, что слабый. Но нравился мне этот парень. Нравился своей прямотой и отношением к жизни. И полностью освободить от подозрений я его не мог. В конце концов у нас еще пропавший Генка в активе. А Тоха числился его лучшим другом. Вдруг что не поделили? С лучшими друзьями так чаще всего и бывает.

Я чуть отвлекся на засохший котелок. Подбросил внутрь песка, принялся тереть пучком травы. Когда налипшее стало отходить, мысли сами вернулись к отравлению.

Кто там остался? Зиночка. Тут я застопорился. Я мог представить отравителем кого угодно, только не ее. Зачем ей это нужно, скажите на милость? Она готова рыть все вокруг, искать шаманские цацки, тащить их в музей, только потому, что так хотел ее обожаемый брат. Хотя, такой ли уж он был обожаемый?

Я прикинул и так, и эдак. Откуда я знал о теплых отношениях в семье Беловых? Только со слов всех остальных. Сам за это поручиться не мог. Мда… И тут же взбодрился. Есть один факт, который говорит за девушку. Зачем ей добиваться того, чтобы мы вернули все обратно в могилу, если, буквально перед этим, она пять дней все артефакты упорно добывала? Странно, не правда ли? Нет, Зиночка точно не при чем.

И что у нас осталось? Я прополоскал котелок, посмотрел его на свет. Он был чистым как стеклышко. А осталось у нас два человека, которые имели возможность найти нужную траву: Эдик и Санжай. Оба прекрасно знают таежные растения. Оба говорили об этом не раз. Оба это не раз доказали.

Правда мотив был только у одного. По крайней мере, мне казалось именно так. Эдика я исключил по той же причине, что и Зиночку. Стал бы он помогать девушкам с раскопками, если был настолько против? Вряд ли. Ох, вряд ли.

Значит Колька. Чужих здесь точно не было.

Я бросил взгляд через плечо. Санжай сидел у костра, подбрасывал в огонь полешки. Вид у него был самый, что ни на есть, невозмутимый. Сфинкс, а не человек.

Он уловил мой взгляд, обернулся. Прикрикнул:

— Ты долго там будешь плескаться?

— Несу, — прокричал в ответ. — Уже несу.

* * *

Зиночка держалась молодцом. Она не стала долго киснуть. Чуть осушила глаза и принялась хлопотать по кухне. Эдика она отправила лечить Наташину щеку. Это было поразительно. Зиночка удивляла меня.

Я повесил над костром чайник. Прокричал, чтобы слышали все:

— Зин, а какао у нас осталось?

— Есть маленько, — девушка высунулась из-под навеса. — Сделать?

— Давай.

Меньше всего сейчас хотелось пить чай. Черт его знает, что еще туда могли напихать. Нет уж, дудки. Будем употреблять проверенные продукты.

Зиночка притащила мне сухое молоко, какао, сахар. Спросила озабоченно:

— Справишься?

Я в этом был не особо уверен. В моей жизни куда чаще встречались разные растворяшки. Какао варить мне не доводилось. Мое замешательство было замечено. И девушка рассмеялась.

— Смотри, неумеха.

Потом быстро навертела в мисочке смесь, сказала:

— Всыпать, как закипит вода.

— И все? Как-то слишком просто.

— Еще помешать.

Она собрала все коробочки. Тоха не сдержался и съехидничал:

— Ты, конечно, для ускорения процесса, можешь у Кольки бубен попросить!

Санжай тут же огрызнулся:

— Не дам, вдруг сломает.

И тут из Юркиной палатки закричала Наташа:

— Ребята, он проснулся!

Парни ломанулись на ее зов. Я, как форменный дурак, остался с миской у костра. К счастью Зиночка оказалась девушкой не только доброй, но еще и умной. Освободила меня от варки. Сказала:

— Иди, там ты нужнее.

Я едва сдержался, чтобы не поцеловать ее в щеку.

* * *

Юркины руки уже были развязаны. Рядом хлопотала Наташа. Я заметил на ее лице повязку, крест-накрест, закрепленную на пластырь. Эдик постарался от души.

Юрке кто-то успел дать воды. Он жадно глотал, шарил вокруг затравленным взглядом. Застревал на дыре в стене палатки, ерзал, отодвигался. Вел себя ужасно нервно.

Меня увидел, отставил кружку, потянулся навстречу, просипел:

— Он ушел?

От звука его голоса мороз пробрал по коже. В нем было столько жути, столько обреченной безнадежности…

Я присел рядом на корточки:

— Кто ушел?

— Он…

Юрка опять заелозил, весь сморщился, почти заплакал:

— Я сапоги ему отдал. А он стоит, — здесь повисла пауза, парень пошарил ладонями по своим ступням, — в руках топор держит. Вы говорит, мне ноги отломали. А без ног я ходить не могу. За это я возьму твои…

Кадык у него заходил ходуном. Дыхание стало частым. Наташа присела рядом, обняла парня, как ребенка, поцеловала в макушку. Начала шептать ласково:

— Ну же, Юр, успокойся. Все уже хорошо, все позади. Он ушел. Не бойся.

Юрка вздрогнул и отпихнул ее. Опять потянулся ко мне:

— Мне, говорит, не на что сапоги надеть. Нет у меня теперь ног! На что мне без ног сапоги.