– Готов отдать вам ее даром, миледи. Если вы будете так добры, что подскажете, где я смогу подыскать замену.

На губах леди Арриолы снова промелькнула слабая улыбка.

– Благодарю вас. Если вы зайдете ко мне завтра, думаю, я смогу уладить этот вопрос…

* * *

В общей сложности мы проговорили чуть больше полутора часов, после чего сестра Кариура была так любезна, что заказала для меня экипаж, поэтому домой вопреки опасениям Нардиса я добрался без приключений. А вот сейчас, когда прошло немного времени и у меня появилась свободная минутка, я вдруг поймал себя на мысли, что что-то не так.

Нет, интерес леди Арриолы к делам брата был вполне оправданным. Ее желание узнать о последних годах его жизни – более чем понятным, поэтому во время беседы я постарался ответить на все ее вопросы.

Однако же было в этом что-то неправильное. Что-то совсем незначительное, даже пустяковое, что тем не менее заставляло меня раз за разом возвращаться к беседе и прокручивать в памяти одни и те же слова в поисках того, чего там быть не должно.

Я размышлял об этом, пока возился с гончей, убирал подвал, мыл руки и менял рабочую одежду на домашнюю. Иными словами, делал все то, что делают обычные люди, особенно если у них полно времени, которое нечем занять.

Поначалу, правда, эти телодвижения казались мне бессмысленными. Со временем их частое повторение начало меня слегка раздражать. Но я решил, что раздражение – это тоже эмоция, поэтому приучил себя выполнять принятые в человеческом обществе ритуалы и со временем довел их до автоматизма. К примеру, в грязной обуви в постель не ложиться, в рваной одежде на улицу не выходить. Не грубить, не хамить без повода. Надежно прятать за собой трупы. А также регулярно мыться. Менять носки. И в любой непонятной ситуации вежливо улыбаться.

Говорят, улыбка обезоруживает. При виде улыбающегося человека люди непроизвольно расслабляются и настраиваются на мирный лад. А я за годы, проведенные среди смертных, настолько в этом уверился и одновременно так давно не встречался с реальной угрозой, что когда услышал скрип входной двери и приглушенный шорох в коридоре, то попросту не успел перестроиться.

– Здравствуйте, – только и успел сказать я, выйдя в коридор в пижаме и тапочках и нос к носу столкнувшись с тремя незнакомцами, обряженными в темные тряпки. – Чем могу?..

Вошедший в мою грудь до упора нож заставил меня осечься, а мощный толчок чужой ладони с грохотом опрокинул навзничь.

Не то чтобы это было больно – боли-то я как раз не почувствовал. Но вот внутри что-то все-таки шевельнулось. Что-то непривычное. На удивление сильное. Давным-давно забытое чувство, при появлении которого я непроизвольно замер, чтобы его не спугнуть.

Это было что-то новое для меня. Не раздражение, а… наверное, досада.

И правда. Досадно, имея на руках все карты, так грубо ошибиться с выбором линии поведения.

– Придурок, ты что наделал?! – шепотом рявкнул из коридора какой-то мужик. – Нам было велело забрать флягу! А ты что натворил?!

– Дык это… сопляк сам под руку попался…

– Идиот! Хватай флягу, и уходим, пока весь дом не разбудили!

На кухне тут же стало тесно, совсем рядом послышалось надсадное сопение, а затем надо мной склонилось незнакомое бородатое лицо. Лишь для того, чтобы наткнуться на мой озадаченный взгляд и тут же отшатнуться.

– Саан… он моргнул!

Тьфу два раза. Привычка.

– Что?! – прошипел из коридора второй мужик.

– Говорю: сопляк еще живой! У него глаза открыты!

– И что с того?! Добей его, и валим отсюда!

Я отчего-то зацепился мыслью за слово «сопляк» и даже не вздрогнул, когда бородач выдернул нож из моей груди, а затем пару раз всадил его туда снова.

Вот! Вот что выбивалось из общего фона в поведении Арриолы! Для этих людей я был всего лишь неразумным мальчишкой, от которого не нужно было ждать угрозы! Тогда как дамочка общалась со мной как с равным! Вот что меня насторожило!

На радостях от такого открытия я резко сел, перехватив жадно шарящую на моем поясе руку. С хрустом повернул голову. Взглянул во внезапно расширившиеся глаза склонившегося надо мной мужика. И, глядя, как стремительно стекленеют его выпученные глаза, коротко приказал:

– Проснись.

Звонкий щелчок пальцев прозвучал в оглушительной тишине как удар хлыста. Или как раскат грома, раздавшийся посреди ясного неба. Неудивительно, что бородач с перепугу икнул и брякнулся на задницу, не в силах не то что голос подать, а даже отползти.

Тот, что отдавал ему приказы, и второй, чью ауру я тоже прекрасно видел, пришли в себя гораздо быстрее, поэтому с хриплым клекотом метнулись прочь. Но, судя по раздавшемуся вскрику, до двери добежать не успели и вообще не догадывались, что я решил сегодня не закрывать дверь в подвал, где только и ждало моего приказа смирно дремлющее чудовище…