Еще одной хорошей новостью стало то, что оракулы все же сумели определить предмет, к которому хитрый колдун привязал свое проклятие. Вернее, метку, которую тот предмет должен был на себе иметь. Это оказалась та самая персональная метка, которой артефакторы клеймили все свои творения. Уникальный знак. Магическое клеймо. Так что, по идее, Арриоле мог подойти любой предмет из тех, что были зачарованы братом. Да только вот беда – старые артефакты из его лаборатории ей не подошли, хотя она сумела разыскать и выкупить их все. Все его метки на них угасли. А новых за столько лет он больше не создавал. Точнее, не продавал. Хотя верные Арриоле люди годами выслеживали их в надежде, что однажды Кариур все-таки не выдержит и как-то обозначит свое присутствие.

Увы. Кариур знал, что делал, когда уходил. И за несколько десятилетий едва ли два-три человека смогли вспомнить, что когда-то и где-то они действительно его видели.

Он исчез. Испарился. Забрался в какую-то берлогу и до самой смерти носа оттуда не казал, словно задавшись целью свести сестру с ума и не дать ей ни единого шанса избавиться от унизительного плена.

Когда же в один из дней старый семейный артефакт сообщил, что Кариур все-таки умер, у Арриолы опустились руки.

Смерть брата означала крах всех надежд. Обрекала нестарую еще колдунью на мучительное дожитие в стенах опостылевшего дома. Выйти на улицу она не могла. Даже ненадолго. Даже в плаще. Повисшее над ее головой проклятие неизменно срывало с ее лица все покровы, иллюзии и даже одежду.

Однако сегодня Арриоле улыбнулась удача. В лице невесть как попавшего в ее дом мальчишки. Если бы не артефакт на его груди и не интерес, который он проявил к защите, она бы и разговаривать с ним не стала. Но когда Арион (Кариур, на свое счастье, не знал, кто именно воспитывал его внука) сообщил, что странный мальчик безошибочно назвал его эртом, то отчаявшаяся леди все-таки заинтересовалась. А спустя какое-то время едва смогла сдержать нервную дрожь.

Это было невероятно!.. Немыслимо!.. Чтобы спустя двадцать лет после смерти Кариура нашелся человек, который хотя бы косвенно мог что-то знать. Мальчишка не лгал – это ей подсказал припрятанный в кармане камень правды. А когда сопляк неосторожно продемонстрировал флягу с той самой меткой, которой Арриола грезила несколько десятилетий…

Вопреки ожиданиям Кариур не стал ее прятать и, помимо магии, продублировал свой персональный знак прямо на старой коже. Словно насмешка… как изощренное издевательство над бывшей эртой, которая теперь могла увидеть эту метку лишь слабым человеческим зрением.

Пожалуй, если бы не близость внука, она накинулась бы на разглагольствующего пацана прямо там, в гостиной, и вырвала бы из его слабых ручонок тот самый долгожданный артефакт, о котором даже внук ничего не знал.

Ее терпения хватило лишь на то, чтобы отвести от себя подозрения на случай, если пацана все же кто-то подослал. Изобразить сначала оскорбленную невинность, а затем грусть-печаль по без вести пропавшему брату. Она даже одинокую слезинку пустила, поняв, что ее лицедейство принято за чистую монету. Заодно осторожно расспросила мальчишку, усыпила его бдительность лживыми заверениями и убедилась, что тот не утаил в каком-нибудь тайнике еще один подобный артефакт.

Детали ее уже не интересовали. Ни сомнительные сведения о помощи, которую ушлый братец якобы кому-то пообещал. Ни уловки, которыми пацан пытался скрыть имя человека, от которого ему стало известно о Кариуре…

К счастью, мальчишка ничего не заподозрил и даже согласился обменять свою старую фляжку на сущий пустяк, безделицу, хотя мог бы претендовать на несоизмеримо большее вознаграждение. Но когда он ушел, Арриола, так долго ожидавшая этого мига, вдруг снова преисполнилась подозрениями. А заодно и не на шутку испугалась, что мальчишка исчезнет как дым, унеся с собой долгожданную свободу. Или передумает. Заупрямится. Успеет найти замену или продаст метку какому-нибудь проходимцу…

После стольких лет поисков выдержка все-таки изменила бывшей колдунье. Поэтому, едва слуга вернулся и сообщил адрес, по которому доставил беспечного мальчика, она поняла, что больше не может ждать. И решила вернуть похищенное братом сегодня же. Сейчас. Пока никто и ничто были не в силах ей помешать.

* * *

Спустя четверть часа после нападения я стоял возле той самой лавки, где Нардис этим вечером так ничего и не купил, и рассеянно созерцал удивительно цельную защиту на доме леди Арриолы.

Насчет адреса я не сомневался – кроме нее, никто не заинтересовался моей флягой; ни один из магов, к которым мы заходили, даже не заикнулся о том, чтобы ее купить или на что-то обменять. Она никому не была нужна. И только леди изволила проявить неосторожность. Хотя, конечно, оставалось непонятным, зачем она поторопилась и решила не дожидаться утра.

К сожалению, те типы, чью кровь Нардису придется отмывать с пола до самого утра, не оставили возле нашего дома ни лошадей, ни экипажа, который домчал бы меня до элитного квартала столицы с комфортом. Да и Кость мне было бы сложно спрятать от любопытных. Собственно, мне даже свое собственное присутствие на улицах Дамана было бы сложно объяснить, особенно если бы не повезло нарваться на патруль. Но в положении существа, которого нельзя причислить ни к живым, ни к мертвым, имелись и положительные стороны.