— Иди к принцессе, — приказал он Северенсу, — скажи ей, что я скоро приду. Посмотри, не можем ли мы что-нибудь сделать для нее. Ты, Роуд, позови Августа. Нам потребуется его Скилл, чтобы король Шрюд узнал, какого скорпиона он пригрел на своей груди. Мне нужно получить его одобрение, прежде чем бастард умрет. Если он проживет достаточно долго, чтобы быть приговоренным к смерти. Теперь иди. Иди.

И они ушли, а чьюрда освещал им путь. Регал остался и некоторое время смотрел на меня. Он подождал, пока затихнут их шаги, и злобно ударил меня ногой под ребра. Я вскрикнул без слов, потому что мой рот и горло онемели.

— Похоже, что все повторяется, верно? Ты валяешься в соломе, а я смотрю на тебя сверху вниз и размышляю, какое несчастье привело тебя в мою жизнь. Странно, как многое кончается так же, как начиналось. И кроме того, в замкнутом круге столько справедливости. Подумай, как ты пал жертвой яда и предательства. Точно так же, как моя мать. Ах, ты дрожишь. Думал, я не знаю? Я знал. Я знаю многое, ты и подумать не мог, сколько я знаю. Все, начиная от вони леди Тайм и кончая тем, как ты потерял свой Скилл, когда Баррич не дал тебе больше своей силы. Он быстро сообразил, что тебя лучше прогнать, когда понял, что это может стоить ему жизни. Меня затрясло. Регал откинул голову и расхохотался. Потом он вздохнул и повернулся.

— Жаль, я не могу остаться и посмотреть. Но я должен утешать принцессу. Бедняжка, давшая обет человеку, которого она уже ненавидит.

Или Регал ушел после этих слов, или я. Я не уверен. Это было так, словно открылось небо и я улетел в него. Быть открытым, говорил мне Верити, это просто не быть закрытым. Потом я видел сон, мне кажется, про шута. И Верити, который спал, обхватив рукой голову, как будто боялся выпустить из нее мысли. И голос Галена, отдающийся в темной холодной комнате.

— Лучше завтра. Когда он работает Скиллом, он почти не обращает внимания на комнату, в которой сидит. У нас недостаточная связь для того, чтобы я мог это сделать на расстоянии. Потребуется прикосновение.

В темноте раздался писк, недовольная мышь сознания, которого я не знал.

— Сделай это сейчас, — настаивал он.

— Не будь глупцом, — возражал Гален, — неужели ты захочешь потерять все ради пустой спешки? Завтра будет самое время. Дай мне позаботиться об этой части. Ты должен там все устроить. Роуд и Северенс знают слишком много. А начальник конюшен слишком долго тревожил нас.

— Ты бросаешь меня в кровавую ванну, — сердито пропищала мышь.

— Плыви через нее к трону, — предложил Гален.

— А Коб мертв. Кто будет смотреть за моими лошадьми на пути домой?

— Тогда оставь начальника конюшен, — с отвращением сказал Гален. И потом добавил задумчиво: — Я разделаюсь с ним сам, когда вы вернетесь домой. Я не буду возражать. Но с остальными нужно покончить г быстро. Возможно, бастард отравил вино у тебя в комнатах. Жаль, что твои слуги выпили его.

— Наверное. Ты должен найти мне нового камердинера.

— Твоя жена сделает это для нас. Сейчас ты должен быть с ней. Она только что потеряла своего брата. Ты должен быть в ужасе от того, что произошло. Попытайся обвинить скорее бастарда, чем Верити. Но не слишком усердствуй. А завтра, когда ты будешь таким же несчастным, как она, что ж, мы посмотрим, к чему ведет взаимное сочувствие.

— Она здоровенная, как корова, и бледная, как рыба.

— Но с горными землями у тебя будет хорошо защищенное Внутреннее Королевство. Ты знаешь, что Прибрежные Герцогства не будут стоять за тебя, а Фарроу и Тилт не выстоят одни между горами и Прибрежными Герцогствами. Кроме того, ей нет никакой нужды жить дольше, чем до тех пор, пока у нее не родится первый ребенок.

— Фитц Чивэл Видящий, — сказал Верити во сне. Король Шрюд и Чейд вместе играли в кости. Пейшенс пошевелилась во сне.

— Чивэл? — спросила она тихо. — Это ты?

— Нет, — сказал я, — это никто. Совсем никто.

Она кивнула и снова заснула.

Когда мой взгляд опять сфокусировался, было темно и я был один. Мои челюсти дрожали, мой подбородок и грудь рубашки были мокрыми от слюны. Немота, казалось, уменьшалась. Я подумал, означает ли это, что яд не убьет меня. Я сомневался, что это имеет значение; у меня будет мало шансов сказать что-нибудь в свою защиту. Мои руки онемели. По крайней мере, больше они не болели. Мне страшно хотелось пить. Я подумал: умер ли уже Руриск? Он выпил гораздо больше вина, чем я, а Чейд говорил, что это быстро. Как бы в ответ на мой вопрос, вопль чистейшей боли вознесся к далекой луне. Вой, казалось, повис там и, поднимаясь, вытягивал за собой мое сердце. Хозяин Ноузи умер.

Я ринулся к нему, обернув вокруг него одеяло Уита. Я знаю, я знаю. И мы дрожали вместе, в то время как тот, кого он любил, уходил. Страшное одиночество опутало нас обоих. Мальчик? Слабо, но на самом деле. Лапа, и нос, и дверь приоткрылась. Он подошел ко мне, его нос рассказывал мне, как плохо от меня пахло. Дымом, и кровью, и потом страха. Подойдя, он лег подле меня и положил голову мне на спину. Вместе с прикосновением снова пришла связь. Теперь, когда не стало Руриска, она была сильнее.

Он покинул меня. Это больно.