— А это для тебя так важно? Пойти в грязный, протухший маленький порт — такой, как город Баккип.

— Там есть люди…— я запнулся. Даже Чейд ничего не знал о моих городских товарищах. Я ринулся вперед: — Они называют меня Новичком. И они не думают — «вот бастард» — каждый раз, когда смотрят на меня. — Никогда раньше я не облекал это в слова, но внезапно привлекательность города стала совершенно ясной для меня.

— А, — произнес Чейд. Плечи его шевельнулись, как будто он вздохнул, но ничего не сказал. Через мгновение он уже учил меня, как сделать человека больным, просто накормив его ревенем и шпинатом одновременно, и даже убить его таким образом, если порции будут'достаточно велики. При этом можно не подавать к столу ни капли яда. Я спросил его, как уберечь от расстройства остальных людей за тем же столом, и наша беседа потекла по обычному руслу. Только позже я понял, что его слова о Чивэле были почти пророческими.

Двумя днями позже я был удивлен, когда мне сказали, что Федврен попросил моих услуг на день или на два. Я был удивлен еще больше, когда он дал мне список того, что ему нужно было в городе, и достаточно серебра, чтобы купить все это, и еще две лишние медные монеты для меня самого. Я затаил дыхание, ожидая, что Баррич или кто-нибудь другой из моих наставников запретит это, но вместо того мне было сказано, чтобы я поспешил. Я вышел из ворот с корзиной на руке, голова у меня кружилась от неожиданной свободы. Я сосчитал месяцы, прошедшие с тех пор, как я в последний раз ускользнул из Баккипа, и пришел в ужас, обнаружив, что миновал уже год, а то и больше. Никто не сказал мне, когда я должен был вернуться. Я был у верен,» что смогу прихватить час или два для себя и никто ничего не узнает.

Список Федврена был весьма обширным, и я обошел весь город. Зачем-то писарю понадобились сушеные волосы морской девы и множество орехов лесника. Может быть, он употребляет все это, чтобы делать цветные чернила, решил я. Не найдя всего этого в обычных магазинах, я отправился на базар в гавани. Там всякий, У кого было одеяло и что-нибудь для продажи, мог объявить себя купцом. Морские водоросли нашлись достаточно быстро, и я сразу выяснил, что это обычный ингредиент для приготовления тушеной рыбы. Поиски орехов заняли больше времени, потому что они поступали не из моря, а с материка и было не так много продавцов с такими товарами. Но все-таки я нашел их среди корзин с иглами дикобраза, резных деревянных бус, горок орехов и листов отбитой коры. Женщина, сидевшая на этом одеяле, была стара, и волосы ее с возрастом стали скорее серебряными, чем белыми или серыми. У нее был крепкий прямой нос и широкие скулы. Она принадлежала к расе одновременно и чужой, и странно мне знакомой. Мурашки пробежали у меня по спине, когда я внезапно понял, что эта женщина с гор.

— Кеппет, — сказала женщина на соседнем коврике, когда я сделал свою покупку. Я взглянул на нее, думая, что она обращается к своей товарке, которой я только что заплатил, но женщина смотрела на меня. — Кеппет, — повторила она довольно настойчиво, и я подумал, что же это может означать на ее языке. Очевидно, это была просьба, но старшая холодно смотрела на улицу, и я только недоуменно пожал плечами, а потом отвернулся, запихивая орехи в свою корзинку. Я не сделал и дюжины шагов, когда снова услышал ее визг:

— Кеппет! — Я обернулся и увидел, что женщины дерутся. Старшая схватила младшую за запястье, а младшая билась, пытаясь освободиться. Остальные торговцы вокруг встревоженно поднимались на ноги и убирали свой товар от греха подальше. Я мог бы постоять и посмотреть еще некоторое время, если бы мне на глаза не попалось другое, более знакомое лицо.

— Расквашенный Нос! — воскликнул я.

Она повернулась ко мне, и на мгновение я решил, что ошибся. Год прошел с тех пор, как я в последний раз видел ее. Как она могла так сильно измениться? Темные волосы, которые прежде были практично зачесаны за уши, теперь свободно лежали на ее плечах. И она была хорошо одета — не в камзол и широкие штаны, а в блузку и юбку. При виде взрослой одежды я потерял дар речи. Я мог бы повернуться и притвориться, что обращался к кому-то другому, если бы не вызывающий взгляд ее темных глаз, когда она холодно спросила:

— Расквашенный Нос? Я настаивал:

— Разве ты не Молли Расквашенный Нос?

Она подняла руку и откинула прядь волос со щеки.

— Я Молли Свечница. — Я увидел искру узнавания в ее глазах, но голос ее оставался холодным, когда она добавила: — Я не уверена, что знаю вас. Ваше имя, сир?

Смущенный, я отреагировал не думая. Я прощупал ее сознание, обнаружил, что она нервничает, и был удивлен этим. Мыслями и голосом я попытался успокоить ее страх.

— Я Новичок, — последовал немедленный ответ.