Правда, нечестивому отродью Изменения было немножечко плевать на все их старания, ибо его щупальца отрастали взамен новых и продолжали свои попытки отправить всех здесь присутствующих на тот свет.

И что-то подсказывало эльфу, очень скоро у него это получиться.

Тирелла так и не поняла, что именно произошло той ночью.

Обжигающе-горячие прикосновения ее новоиспеченного мужа.

Страстные поцелуи, покрывающие каждый сантиметр ее кожи.

Желание плотских утех, завладевшее телом вместе с вином, затуманившим разум.

Прерывающееся дыхание… стоны наслаждения…

Два обнаженных тела, слившихся в любовном экстазе, закрывшем их от всего остального мира.

Ей хотелось, чтобы это продолжалось вечно.

Какие-то крики и лязг металла где-то вдалеке, даже не были замечены ее сознанием, купающемся в волнах низменных, не достойных истинной эльфийки, но таких приятных и завораживающих удовольствий грешной плоти.

Все закончилось слишком резко и совершенно не так, как она себе это представляла.

Голова Элроса буквально взорвалась, забрызгивая смятые простыни, стены спальни и тело Тиреллы ошметками содержимого черепной коробки.

Крик застрял у эльфийки в горле.

Обмякшее тело мужа завалилось на нее, хлеща ручьем крови из обрубка шеи ей в лицо.

Чьи-то руки, отшвырнули обезглавленное тело в сторону, хватая застывшую Тиреллу.

Огромные силуэты, почти не различимые от крови, заливающей глаза, выволокли ее из дома.

Крики… стоны… скрежет металла… безумные вопли и боевые кличи на неведомом ей языке…

Все слилось в неразличимый калейдоскоп смазанных образов, которые в конечном итоге привели к тому, что молодая эльфийская волшебница осознала себя прикованной к каменному алтарю, а рядом с ней, воздев к ночному небу искривленный кинжал высился татуированный орк, ощеривающий широкую пасть в беззубой ухмылке.

А дальше была тьма.

Беспросветная и непроглядная темнота, в которой вязли мысли и образы прошлого. Густая жижа, окутывающая сознание, дабы оторвать его от восприятия реальности и связных логически-мыслительных процессов, погружая ее внутреннее "Я" в никуда, где время и пространство — лишь фикция, порожденная в воспаленных безумными помыслами умах, пытающихся упорядочить то, что даже богам не под силу привести хотя бы к подобию порядка.

Мрак шевелился и перекатывался рельефными буграми мышц под кожей, вызывая у нее необъяснимые приступы иррационального страха, ибо ее сознание знало, что подобное чисто физически не может происходить с темнотой, как субстанцией, являющейся обратной стороной света.

Она не знала сколько провела в темноте и тишине, медленно скатываясь в пучину чего-то неподдающегося объяснению, пониманию и наименованию, тупыми клыками разгрызающего ее разум.

День, два… может год, может вечность…

Время сузилось до размеров крошечной песчинки, чудовищно перекрученной в пространственном вакууме места, в которое ее заключил орочий шаман.

Но потом пришел свет.

А вместе с ним и существо, породившее его.

Оно было отдаленно похожим на эльфов, ее сородичей, чьи смутные образы еще не до конца стерлись вечностью во мраке.

Две руки, две ноги, голова.

Правда, лицо пришельца вряд ли имело что-то общее с изящными чертами ее родственников.

— Мадмуазель, — хрипло сказало оно, — разрешите представиться, Рико.

Несколько томительно-долгих секунд ей потребовалось понять, что та кавалькада звуков, которые вылетели из его горла были обращением к ней.

Тирелла хотела что-то сказать в ответ, но внезапно осознала, что вместе с возможностью связно мыслить исчезла и возможность воплощать блуждающие в черепной коробке образы в слова, доступные для восприятия другими разумными.

— И я здесь, — продолжил неизвестный, — чтобы устроить небольшой КАБУМ.

Шелуха забвения и беспамятства соскользнула с нее…

Желудок содрогнулся всем своим естеством.

Множество щупалец, как порубленных в капусту, так и относительно целых задергались в судорожных конвульсиях, брызжа во все стороны едкой субстанцией, заменяющих им кровь.

И вдруг, тварь почти моментально замерла.

А вместе с ней и остальные разумные, находящиеся неподалеку, ибо по их нервным окончаниям волной алхимического огня прошелся неведомый магический импульс, ощущаемый даже теми, кто к магии не имел никакого отношения.

Секунда… вторая…

Исполинская туша буквально взорвалась изнутри, забрызгивая все и вся ошметками своей плоти.

И на все еще подергивающемся остове титанического чудовища стоял одноглазый химеролог, держащий на руках мелко подрагивающую эльфийку.

— Зовите меня, дядей Грудоломом, — с полубезумной улыбкой прохрипел он за секунду до того, как сознание покинуло тело.

Примечание автора.