— Да? Ну, так получилось, что у меня есть одна для тебя. Забавная история про Кая.

Я закрываю глаза.

— Не могу дождаться, чтобы услышать ее.

Я не очень долго слушаю историю, но это становится нормой для нас по вечерам, когда Лука не завален работой. Он рассказывает мне что-нибудь примерно в то время, когда я ложусь спать, а это пять или шесть часов вечера в Майами, и засыпаю раньше, чем он закончит.

Не то, чтобы мне не нравились его рассказы — это совсем не так. Просто я никогда не была совой, и мне трудно засиживаться допоздна, особенно когда рано утром у меня занятия.

Но Лука, похоже, не возражает против того, чтобы я дремала, и я, конечно, не буду жаловаться на то, что его голос убаюкивает меня. Это вторая лучшая вещь, чем если бы он был здесь, со мной.

Если все пойдет по плану, то через несколько месяцев я без проблем справлюсь со своим сюрпризом.

Оливия

Четыре месяца после переезда в Англию…

Лука: Твоя сестра снова заходила. Клянусь Богом, у нее проблемы с посещением домов без приглашения.

Я: О, Боже.

Лука: Да. Думаю, могло быть и хуже. Но все равно. Клянусь, я собираюсь повесить ей на шею колокольчик или что-нибудь в этом роде. Она слишком скрытная.

Лука: В общем, мы поговорили о работе, а потом, конечно, о тебе. Она беспокоится о тебе. Я тоже. И я знаю, что Мэнни тоже. Многие люди на твоей стороне, детка.

Лука: Черт, ты же знаешь, что Кай неравнодушен к тебе просто потому, что ты прозвала его Голиафом.

Я: Поверь мне, это чувство взаимно.

И снова, когда я печатаю эти слова, боль внутри пронзает меня до глубины души.

Я: Я скучаю по тебе, Лука.

Лука: Я тоже скучаю по тебе, малыш.

Оливия

Через пять месяцев после переезда в Англию…

Лука: Я знаю твою любимую песню, но есть ли у тебя любимый фильм?

Я: «Джон Уик» или «Каратель».

Лука: Я влюбился в тебя еще больше.

Я: И этого достаточно?

Лука: Вполне.

Лука: Знаешь, что мне больше всего в тебе нравится? Скорее несколько вещей, раз уж я не могу выделить что-то одно?

Я: О, Боже. Дай угадаю… Моя грудь.

Лука: Мне больно, что ты считаешь меня таким поверхностным.

Лука: Но раз уж ты об этом заговорила…

Лука: Я шучу. Мне нравятся твои глаза. Они делают тебя тобой. Никогда не думай по-другому.

Лука: Мне нравится, какая ты умная. И твоя стойкость. Без сомнения, моя женщина — сила, с которой нужно считаться.

Я: Я ненавижу, что мне нужно начинать занятия меньше чем через две минуты. Перестань расстраивать меня!

Лука: Ты знаешь, что я тебя не отпущу. Ты моя. Просто тяну время.

Я: Черт возьми, мне действительно нужно идти вести это занятие. Я люблю тебя, Лука. Очень сильно.

Лука: Я тоже тебя люблю, детка. Хорошего дня.

Оливия

Шесть месяцев после переезда в Англию…

— Итак, мы все знаем, что привело меня сюда. — Натали усмехается, делая глоток пива. — Я умирала от желания, чтобы ты наконец поделилась своей историей.

Натали, преподаватель среднего звена образования, со временем становится моей хорошей подругой. Мы познакомились во время профориентации в Манчестерском университете и стараемся встречаться в счастливые часы здесь, в пабе King’s House.

Иногда к нам присоединяется ее жених Джонатан. Он, как правило, тихий, но очень милый и безгранично преданный Натали.

Они познакомились во время семестра обучения за границей, когда она училась в аспирантуре Бостонского колледжа. После времени общения на расстоянии она решилась и оставила свою работу в США, чтобы преподавать здесь и быть ближе к нему.

Я делаю глоток пива, прежде чем ответить.

— Мне нужно было начать все с чистого листа.

Может быть, это звучит как заготовленный ответ, но в любом случае он честный. Мне нужно было понять, кто я такая, и посмотреть в лицо болезненной правде о том, как я появилась.

Я никогда не чувствовала, что вписываюсь в свою семью, и со временем мне стало казаться, что и мои сверстники думают также. Возможно, все вокруг остро чувствовали, что я не такая, как все.

Теперь я знаю, что это правда. Я другая.

Но я принимаю эти отличия — то, что мои биологические родители оба преступники, и двигаюсь вперед. Мне нужно было доказать, что, хотя их кровь течет в моих венах, она не определяет меня. Что я не унаследовала злую натуру Джоанны.

Все это время я думала, что мой мир построен на прочном фундаменте — ярком, цветном и полном жизни, но я ошибалась. Это мозаика с беспорядочными и неровными кусочками, которые не желали складываться даже в слабое подобие упорядоченности.