Оливия

Я в замешательстве. Я долго смотрю на него, прежде чем найти слова.

— Мои родители погибли в авиакатастрофе много лет назад.

— Точнее, на первом курсе колледжа. — Его черты ожесточаются. — Но они не были твоими настоящими родителями.

Ужас прорывается сквозь мою защиту.

— Что?

Глубокие карие глаза с легким оттенком золота оценивают меня.

— На сегодня хватит разговоров. Не стоит терять время. Нужно вытащить тебя отсюда.

— Как я уже сказала, нет, спасибо.

Его взгляд становится ледяным.

— Ты не понимаешь…

— Я прекрасно понимаю! Ты, очевидно, преступник. — Я делаю жест между ним и тем местом, где остался стоять Голиаф. — И я не хочу иметь с этим ничего общего. Я плачу налоги. Я возвращаю свою чертову тележку в магазине, в то время как другие придурки оставляют ее на парковке. Я не тот человек, который связывается с такими, как ты!

Он молча выслушивает мой выпад. Его губы сжались в тонкую раздраженную линию, прежде чем он заговорил низким, обманчиво тихим голосом.

— Не говори мне, что твой модный профессорский мозг не умирает от любопытства по поводу твоих предков. Что ты не жаждешь узнать, был ли убит твой настоящий отец.

Я перевела взгляд на пистолет в кобуре у него на боку.

— Откуда мне знать, что ты не врешь?

— Я всегда довожу дело до конца.

— Точно, — говорю я насмешливо.

Выражение его лица становится свирепым.

— Ты сомневаешься в моих словах?

Я смело поднимаю подбородок, сохраняя зрительный контакт.

— Я была бы глупа, если бы не сомневалась.

Он долго смотрит на меня. Без слов он достает из кармана мобильный телефон и что-то ищет в нем. Когда он останавливается, его глаза переходят на мои, жутко настороженные, прежде чем он поворачивает экран телефона в мою сторону.

При виде женщины, изображенной на экране, я резко вдыхаю, и внутри меня вспыхивает шок.

— Это Джоанна Сантилья. Твоя мать.

Боже мой. Боже мой. Я слышала это имя. Черт, да любой, кто не живет под камнем, слышал о наркокартеле Сантилья. Они зародились на Кубе и стали называть Майами своим домом более шестидесяти лет назад.

Фотографий Джоанны Сантилья не существует — по крайней мере, ни одной, которая попала бы в Интернет. Фотографии ее отца, Карлоса Сантилья, появились после его смерти, но они часто были зернистыми и слегка размытыми, как в Dateline NBC и других телепередачах о настоящих преступлениях.

Что касается Джоанны, то после того, как много лет назад она возглавила картель вместо своего отца, все фотографические следы ее деятельности были как будто стерты. По слухам, она решила не высовываться, когда стало известно о том, что ФБР интересуется ее делами.

Поскольку криминология — моя специальность, подобные истории будоражат мой мозг, заставляя анализировать психологические причины, которыми руководствуются те или иные люди. Я вспомнила, что, как только Нико Альканзар пришел к власти, сменив Сальваторе Вегу, Сантилья якобы стала более скрытной. Власти не смогли собрать достаточно весомых доказательств, чтобы повесить на нее какие-либо убийства, и с тех пор она остается неуловимой для них.

Мой взгляд останавливается на фотографии Джоанны Сантилья, стоящей рядом со своим отцом Карлосом. Но не это заставляет меня с трудом втягивать кислород в легкие.

— Она выглядит… — Я не могу закончить, настолько я ошеломлена.

Я как будто заглядываю в свое будущее. Не вызывает сомнений, что у нас одинаковые темные волосы и черты лица.

— Благодаря тому вирусному видео ты попала в поле зрения всех. Один взгляд на тебя, и никто не мог отрицать, что ты являешься ее чертовым подобием. — Его глаза переходят на телефон за секунду до того, как экран отключается и становится темным. — К счастью, я первый, кто тебя нашел.

Несмотря на то, что экран больше не показывает изображение, оно как будто впечаталось в мой мозг. Говорит ли Нико правду? И если да, то каким образом?

Проклятье. Мои родители — я не могу назвать их иначе — были хорошими людьми. Я также уверена, что если бы они были живы и находились на моем месте, то без колебаний сделали бы все возможное, чтобы помочь мне узнать правду.

Сомнение поселилось глубоко внутри меня и оставило горький привкус на языке. Я никогда ничего не делаю, не представляя, во что ввязываюсь. Но в случае с этим парнем я даже отдаленно не представляю, во что ввязываюсь.

Выразив скептицизм, я бросила на него острый взгляд.

— Почему именно я должна идти с тобой?

— Потому что ты будешь в опасности, если останешься здесь. Я введу тебя в курс дела, когда мы выберемся отсюда. — Он наклонил голову и жестом указал на коридор, ведущий к спальням. — Ты уже собралась. Пойдем.