Истина в деталях читать онлайн
Одно я знаю точно: Джоанна Сантилья добилась такого успеха не благодаря тому, что была номинальной фигурой. Она умная женщина — об этом свидетельствуют ее ответы на мои вопросы.
«Ты стреляла в нас. Почему?»
«О, моя девочка. Мне нужно было проверить, насколько ты убедительна в такой ситуации. Молодец. Теперь он точно влюбится в тебя, раз ты спасла ему жизнь».
Эта женщина пытается играть в кукловода со всеми, включая меня. Она приказала выстрелить в Нико, не зная, брошусь ли я ему на помощь. Черт возьми, даже я не знала.
Она считает, что он влюблен в меня, и что я имею на него какое-то влияние. И хотя это может быть правдой, мне предстоит пройти долгий путь, чтобы это оказалось полезным.
Я попадаю в запутанную паутину обмана, в которую хитроумно вплетены десятки нитей.
Но, как и в любой другой паутине, если повреждается ключевая нить, остальные оказываются практически бесполезными.
Остается надеяться, что я выберу с умом.
Тридцать вторая глава
Оливия
Сегодня пятница — меньше недели проходит с момента инцидента с Лоренцо и стрельбы. Я считаю, что мне повезло, что я до сих пор жива.
Стук в дверь моей спальни раздается в шесть часов, как раз, когда я снимаю свою рабочую одежду.
— Входи.
Голиаф заходит в мою комнату. Он смотрит на меня с опаской, словно ожидая, что я буду дрожать, как испуганный зверек, и от его нерешительности у меня мурашки по коже. Меньше всего мне хочется, чтобы меня жалели или обращались со мной как с ребенком. Я делаю то, что у меня получается лучше всего, когда жизнь преподносит мне жестокие удары: продолжаю действовать настолько близко к нормальному состоянию, насколько это возможно. Потому что, если я замкнусь в себе, это означает, что мудак победил.
Я отказываюсь присуждать этому ублюдку какие-либо победы.
— Босс хочет, чтобы ты спустилась на ужин.
Я поднимаю брови, мой тон насмешливый.
— О, он хочет, да?
Я могу поклясться, что губы Голиафа подергиваются от едва заметного смеха.
— Да, мэм.
Со вздохом я поднимаюсь с кровати.
— Как видишь, я не одета для ужина. — Я жестом показываю на свою безразмерную футболку и шорты для сна. — Передай мистеру Альканзару благодарность, но я, пожалуй, пропущу.
Голиаф заметно колеблется.
— Профессор…
Я вздыхаю и решаю пойти на откровенность.
— Послушай. Это была чертовски трудная неделя. Я просто хочу побыть одна.
Его плечи опускаются, как и уголки губ.
— Да, мэм. — Затем он выходит, закрывая за собой дверь.
Я провожу руками по лицу в разочаровании и… Уф. Как будто мне и так не хватает проблем.
С недовольным ворчанием я подхожу к зеркалу в ванной и осматриваю прыщ у линии роста волос. Дверь моей спальни распахивается как раз в тот момент, когда я достаю из своей туалетной косметички тюбик крема от прыщей.
Я оборачиваюсь, сжимая пальцы, когда ко мне врывается Нико. Инстинктивно я убираю руку с тюбиком за спину, потому что… давайте будем честными. Этот человек уже был свидетелем моего самого уязвимого состояния. Я не могу допустить, чтобы он увидел, как я наношу этот чертов крем от прыщей.
Он идет ко мне, между его бровей пролегает заметная складка. Его шаги плавные и уверенные. Глаза пылают раздражением, он останавливается в метре от меня, и ванная комната словно уменьшается в размерах от одного его присутствия.
— Какого черта ты не хочешь спуститься на ужин?
Я смотрю на него в полном недоумении.
— Действительно, с чего бы это? Особенно когда хозяин так любезен и врывается в мою комнату без стука?
— Это ужин, профессор, — выдавливает он сквозь стиснутые зубы. — А не гребаное предложение руки и сердца.
Его слова вызывают прилив раздражения, и это подстегивает мою потребность восстановить преимущество. Подтвердить, что у меня нет к нему чувств.
— Учитывая сферу твоих интересов, я подумала, что у тебя может быть деловой ужин. Знаешь… — я непринужденно пожимаю плечами. — Убить нескольких конкурентов-наркоторговцев в четыре часа, переправить наркотики на пару тысяч к пяти, вернуться домой и поужинать к шести. Повторить снова и снова.
Он смотрит на меня таким ледяным взглядом, что я удивляюсь, как в ванной комнате еще не образовалась ледяная корка.
— Миллионы.
Я хмурюсь в замешательстве.
— Что?
— Это миллионы в наркотиках, которые отправляются, профессор. — Он подходит ближе. — Не тысячи.
Я пристально смотрю на него.
— Серьезно? — затем я закатываю глаза, потому что он меня чертовски бесит. — Ты рос, желая стать таким? Начинал в детском саду с того, что мертвыми глазами смотрел на щенка воспитательницы? Или, может быть, ты украл у всех голубые карандаши, а потом заставил их заплатить молоком, чтобы вернуть их?