Это началось потому, что мы часто переезжали. Было проще держаться в одиночестве и не иметь никаких дружеских отношений, о которых можно было бы горевать, потому что, как и отношения на расстоянии, они часто угасают, оставляя после себя душевную боль и разочарование.

После этого моим оправданием для избегания любых возможных связей стало стремление заставить родителей гордиться мной — я досрочно окончила колледж и сразу же поступила в магистратуру.

Как только я смогла собрать себя после изнасилования, то использовала это как дополнительное оправдание для того, чтобы не создавать никаких привязанностей.

Я могу общаться с сотрудниками психологического факультета и некоторыми коллегами, изредка встречаться с Карлиной, но я никому не позволяю пробить свой невидимый барьер против отношений любого рода. Я не живу своей жизнью. Я просто выполняю свои обязанности. Я использую страх как основу, как оправдание, чтобы держать всех на расстоянии.

Кто придет на мои похороны? Наверное, мой босс и несколько коллег, если мне повезет. Но никто не сможет встать и заявить, что по-настоящему знал меня, или поделиться забавным анекдотом из «того времени, когда…».

Я прерывисто вздыхаю, глядя на фонари на улице внизу. Все это время я сдерживаюсь, держу себя в своеобразном защитном пузыре. Я боюсь открыться и потерять кого-то еще, как родителей, или что они узнают, что случилось со мной в колледже, и посмотрят на меня по-другому. Как будто я испорченный товар.

Нико — первый человек, которому я признаюсь в своем изнасиловании. И по какой-то необъяснимой причине я знала, что он не осудит меня и не воспримет по-другому из-за этого.

Нико Альканзар может быть опасным человеком, действующим вне закона, но в нем есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд. И, черт побери, я хочу содрать с него все слои, хотя и понимаю, что это опасно и, вполне возможно, глупо.

Моя маленькая сумочка вибрирует на широком ремешке вокруг запястья, и я расстегиваю ее, чтобы достать телефон.

Карлина: Ты в порядке, девочка?

Я: Уже возвращаюсь.

Кладу телефон в сумочку и возвращаюсь в помещение, чувствуя на себе пристальный взгляд Маркуса. Спускаясь по лестнице, я осматриваю танцпол в поисках Карлины, и когда она замечает меня, то машет рукой. Дрю стоит позади нее, положив руки ей на бедра, и они танцуют под играющую сейчас песню.

Часть меня сомневается, когда я выхожу на площадку. Я могу легко направиться к нашему зарезервированному столику вместо того, чтобы присоединиться к Карлине на танцполе. Но эта мысль исчезает, когда начинает звучать песня Элвиса Креспо «Suavemente». Под эту песню невозможно не танцевать.

Ускоряя шаги, я пробираюсь сквозь толпу и подхожу к Карлине и Дрю. Мое тело словно захвачено ритмом песни. Зрение затуманивается, и в голове проносятся воспоминания многолетней давности.

Впервые я услышала латинскую музыку, когда мы жили весной на Мальте. Сосед, живший в маленькой квартире под нами, включал ее по выходным. Мы открывали окна, и как только музыка доносилась до моих ушей, я чувствовала незнакомую, но присущую мне уже тогда потребность двигаться.

Однажды, когда я занималась домашними делами и танцевала под музыку, то обернулась и увидела, что родители смотрят на меня со странным выражением лица. Я сразу же запаниковала, подумав, что слова песни неуместны. Я еще не умела разговаривать по-испански и знала только самые основные.

Но они всегда знали о моем настоящем прошлом, и, вероятно, когда они увидели, как я танцую, вытирая пыль, это напомнило им, кто я.

Кем я была.

Что я им не принадлежу.

Я закрываю глаза, чтобы не поддаться страданиям, которые грозят меня поглотить, надеясь, что все остальные считают, что я погружена в музыку. Но именно в такие моменты я жалею, что у меня нет никого, кто мог бы меня обнять. Сказать, что со мной все в порядке — даже если все, что я считаю правдой, на самом деле оказывается ложью. Чтобы напомнить мне, что я проходила через более сложные обстоятельства и выстояла.

Когда пара мужских рук осторожно опускается на мои бедра, я не открываю глаз. Я хочу на мгновение представить, что Нико здесь. Притвориться, что тот, кто стоит за моей спиной, и кому хватило наглости прикоснуться ко мне — это тот, кого я хочу видеть рядом с собой.

Возможно, мой разум преобладает над всем, потому что сейчас эти руки, кажется, успокаивают меня так же, как, по моим представлениям, успокаивали бы руки Нико. Они обнимают мои бедра, когда мы двигаемся, наши тела идеально синхронизированы с ритмом. Я не решаюсь открыть глаза, понимая, что это разрушит иллюзию, и погружаюсь в музыку все глубже, пока мое сердце не начинает биться в такт ритму.

Песня переходит в ремикс на песню Глории Эстефан «Mi Tierra», и когда я накрываю руки мужчины своими, мои глаза распахиваются в шоке. Как это ни странно, но я знаю эти руки — ощущение их на себе, легкую шероховатость, мозолистые кончики пальцев.