На его лице промелькнуло недоумение, но тут же исчезло — это единственный признак того, что я застала его врасплох своим вопросом.

«О чем ты говоришь?»

Я внимательно разглядываю его, как будто сижу напротив совершенно незнакомого человека. Он символизирует предательство и обман.

Когда это произошло?

Я выпрямляю спину, понимая, что нужно делать. Пришло время бросить перчатку.

— Как поживает Иви?

При упоминании о будущей бывшей жене его челюсть сжимается, глаза прищуриваются. И не только потому, что я иду против протокола.

Я провожу пальцем по краю крышки кофейного стакана, небрежно наблюдая за посетителями, толпящимися вокруг кафе. Хотя я их не замечаю, было бы наивно полагать, что за мной не наблюдает кто-нибудь из людей Нико.

— Если не ошибаюсь, насколько я слышала, она разводится с тобой. И требует чертовски выгодного соглашения.

Мышцы его лица напрягаются, а рот сжимается в резкую складку. Пальцы руки, лежащей на столе, сжимаются в кулак.

Я сохраняю спокойное выражение лица и стараюсь, чтобы мой тон соответствовал ему.

— Полагаю, что подобное соглашение сделает тебя банкротом.

Он крепко сжимает губы, в его глазах кипит ярость.

Я делаю глоток кофе и обвожу взглядом кафе.

— Скажи мне вот что, Чарли. Как ты узнал о стрельбе?

Его голубые глаза становятся ледяными, как и его тон.

— Ты же знаешь, среди местных жителей слухи распространяются быстро.

Не совсем четкий и логичный ответ, но я не удивлена. Этот придурок заставляет меня расставить чертову ловушку. Даже если моя интуиция не нуждается в дополнительных подтверждениях, моему мозгу они нужны. Протокол требует этого.

Черт бы побрал этого ублюдка за то, что он меня дважды обманул.

Внутренний голос подсказывает — разве не точно так же ты поступаешь с Нико?

Черт.

Понимая, что это тупик, я переключаюсь на другое.

— Уверена, ты согласишься, что полезно посмотреть, как ведут дела конкуренты. В конце концов… — я откидываюсь в кресле, излучая уверенность, — я же блудная дочь.

Он молчит, но я знаю, что зацепила его, поэтому продолжаю.

Губы складываются в уверенную, знающую улыбку, я слегка пожимаю плечом.

— Я бы хотела участвовать в семейном бизнесе после этого, поскольку скоро мне предстоит привнести в него кое-что существенное. — Я резко вскидываю бровь. — Если ты сможешь передать это сообщение, я буду очень признательна.

Его рот кривится, как будто он только что попробовал что-то прогорклое.

— Я не чертов посыльный. — Смеряя меня презрительным взглядом, он издевательски произносит низким, угрожающим тоном, — думаю, тебе уже поздновато присоединяться к семейному бизнесу, Райт. Ты выбрала свою сторону. Со своим гребаным парнем.

А ты выбрал свою, — тихо размышляю я. Вскидываю бровь и делаю быстрый глоток своего латте. А я? Отодвигаю стул и поднимаюсь с кофе в руке. — Было приятно поболтать с тобой, но у меня занятие.

Прежде чем я успеваю отойти в сторону на достаточное расстояние, он протягивает руку, и его пальцы крепко сжимают мое запястье. Я многозначительно смотрю на него, прежде чем пригвоздить ледяным взглядом. Мои слова спокойны, но тверды.

— Убери руку.

Он не убирает. Вместо этого он тянет ее, и, чтобы избежать сцены, я делаю шаг к нему. Меня лишь слегка успокаивает то, что именно я смотрю на него сверху вниз, потому что он продолжает сидеть.

Его голос — шипение, едва слышное за шумом кафе, но угроза, прозвучавшая в нем, безошибочна.

— Не шути со мной, Райт. Я слишком много поставил на карту. Я сделаю так, что ты пожалеешь об этом.

— Тогда это прощание. — Я молчу, мой взгляд непоколебим и сталкивается с его взглядом. Часть меня, которая не желает терять его, оплакивает этот выбор — выбор, который он делает, человека, которым он становится, и черту, которую он проводит.

Черту, за которую он, мать его, перешагнул.

— Мне нужно вести занятие.

Он отстраняется. Не говоря больше ни слова, я оставляю его сидеть в кафе, но тяжесть его взгляда, буравящего мою спину, остается со мной до конца дня. Это и хорошо, и плохо.

Хорошо, потому что это напоминание о том, что поставлено на карту.

Плохо, потому что теперь я точно знаю, что ему нельзя доверять. Но это не самое страшное.

Это зловещее предчувствие того, что худшее еще впереди.

Нико

— У меня есть кое-что для тебя. — Рэйф протягивает мне свой мобильный телефон, и я смотрю на изображение на экране. — Ребята только что прислали это.