За всю свою жизнь я не испытывал ничего подобного буйству эмоций внутри меня. Ответ Беллы был как нож по сердцу. Я сказал ей, что не понимаю, что она имеет в виду, но, кажется, понимаю. Она не хочет, чтобы я так прикасался к ней, потому что наш брак — это брак. Из-за того, почему он был заключен, и она ненавидит это больше всего. Потому что она считает, что я не люблю ее.

Потому что я не могу заставить себя произнести это вслух.

Мне хочется кричать. Я хочу проклинать. Я хочу ударить что-нибудь. Пока я иду за лошадьми, во мне вскипает сотня бурных эмоций, смешиваясь с ноющим разочарованием от того, что я так сильно возбужден и не могу найти выхода, и я изо всех сил заталкиваю их в себя, стискивая зубы от нахлынувших чувств.

В конце концов, мне нужно защитить Беллу. И это все. Если мои желания — это еще одна вещь, от которой ее нужно оградить, то я сделаю и это. Даже если будет казаться, что это убьет меня на хрен.

Я все еще чувствую ее запах на своих пальцах. Все еще чувствую ее на своих губах. Желание ее ощущается как второй импульс, пульсирующий во мне. Но если она хочет чего-то другого, то я позабочусь о том, чтобы она это получила.

Ей удается самостоятельно забраться на Милашку, и это похоже на еще один удар в грудь, потому что все, о чем я могу думать, это то, что она не хочет, чтобы я к ней прикасался. Я снова сажусь на Грома, морщась от неудобства при попытке оседлать его со все еще более чем наполовину твердым членом, и поворачиваю назад в направлении, которое приведет нас домой.

Только это не дом. Временно, может быть, но не навсегда. Еще одна ошибка, которую я совершил с Беллой, потому что я знаю, что этот выбор разочаровал ее. И кто знает, что могло бы случиться, если бы я выбрал другой путь.

На полпути обратно она наконец заговорила.

— Я собираюсь уехать, когда будет безопасно. — Ее голос тяжелый, ровный, как будто это решение не приносит ей счастья. — Я не могу продолжать так поступать с тобой. И мы знаем, что не можем вернуться к тому, что было раньше. Поэтому, как только можно будет вернуться в Нью-Йорк, мы разведемся. И я найду, куда уехать одна. Это… — она сделала дрожащий вдох. — Я думаю, так будет лучше.

Я не думал, что боль в моей груди может стать еще острее, еще интенсивнее. Но когда она произносит это вслух, с окончательным решением, я чувствую такую боль, какой не испытывал с тех пор, как умерла Делайла. Ощущение, что от меня отрезали что-то жизненно важное, потеря, с которой я не смогу полностью смириться никогда.

— Не особо стараясь. — Слова прозвучали резче, чем я предполагал, но моя способность оценивать их, говорить осторожно, кажется сейчас хрупкой и неуверенной. — Мы могли бы попытаться, знаешь, Белла. Мы могли бы попытаться сделать из этого что-то.

— Ты обещал. — Ее голос все еще ровный, как будто она не хочет, чтобы я знал, что она на самом деле чувствует. — Ты сказал, что если я захочу уйти, то смогу. Это изменилось?

— Нет. — Я тяжело сглатываю, радуясь, что иду впереди, и мне не нужно смотреть на нее прямо сейчас. Почему-то этот спор не уменьшил моего желания к ней. Это не изменило того, как сильно я ее хочу. Я бы все равно встал и прижал ее к одному из этих деревьев, если бы она сказала, что хочет меня прямо сейчас, трахнул бы ее посреди тропы, если бы это ее завело. Я бы сделал все, что она попросит, если бы это означало возможность еще раз почувствовать, как она обхватывает меня.

— Тогда все. — Она замолкает на долгий миг. — Это не делает меня счастливой, Габриэль.

— Тогда почему ты это делаешь? — Справедливый вопрос, учитывая все обстоятельства.

— Я думаю, это то, что мне нужно сделать.

Она не уточняет, и я не знаю, что на это ответить. В конце концов, я помог ей в этом. Я дал ей ключи от независимости. Собственные деньги, начало обучения вождению автомобиля, первую работу. Я хотел, чтобы она была свободна и могла делать все, что захочет, чтобы у нее были возможности, которых все остальные пытались лишить ее. И я не жалею об этом.

Даже если это означает ее потерю, я бы никогда не хотел держать Беллу в клетке. Я просто хочу, чтобы она осталась со мной по собственной воле.

Может, она и осталась бы, если бы я сказал ей о своих чувствах. Я жалею, что не сказал этого, прежде чем повалил ее в траву. Я жалею, что не сказал этого днем, после того как мы вернулись из города. Я столько раз жалел о том, что хотел сказать это вслух, но не сказал, и теперь это кажется еще более невозможным, потому что она сказала вслух, что собирается уехать.

Теперь мне кажется, что это было бы не столько признанием, сколько последней, отчаянной попыткой удержать ее. Теперь я даже не знаю, поверит ли она мне.

Остаток пути обратно проходит в молчании. По дороге к дому не было произнесено ни слова, и Белла сразу же заходит в дом, в душ в своей спальне, а не в моей. Я мрачно думаю, не потому ли это, что она знает, что у меня есть дела, о которых мне нужно позаботиться.