— Поскольку это семейный отдых, я рада, что Белла тоже с нами.

Я чувствую глубокий толчок в груди, словно рука сжимает мое сердце. Я рискую их счастьем, если попытаюсь найти свое с Беллой. Эта мысль снова бьет меня, постоянно присутствуя, всегда таясь. Но есть и другая мысль, прямо за ней. Та, что постоянно возвращается с тех пор, как я впервые уложил Беллу в шезлонг у бассейна.

Что, если мы с Беллой, обретя счастье вместе, удержим его здесь навсегда? Что, если это может стать тем, что действительно сделает нас семьей, что сделает это постоянным?

Я протягиваю руку, выключая выключатель.

— Я тоже, — тихо бормочу я, выходя в коридор.

Когда я возвращаюсь в другую спальню, Белла все еще крепко спит, лежа на боку так же, как я ее оставил, свернувшись калачиком под одеялом. Я опускаюсь на кровать рядом с ней, чувствуя, как уютное тепло, созданное ею, окутывает меня.

Я осторожно кладу руку ей на бедро. Она не шевелится, но пока я лежу рядом с ней, я могу позволить себе представить, каково это, когда она вот так, рядом со мной, навсегда.

И мне хочется сделать все необходимое, чтобы это произошло.

БЕЛЛА

Когда я просыпаюсь, я ненадолго дезориентирована. В одно окно проникает солнечный свет, но он не там, где обычно бывает в моей спальне у Габриэля, и это заставляет меня чувствовать себя незакрепленной, словно я плаваю в каком-то промежуточном месте, не имея ни малейшего представления о том, где я на самом деле нахожусь. Парализующий страх пронзает меня, когда на короткую секунду мне кажется, что я все еще у Игоря, в комнате, где он держал меня последние три дня. Но солнечный свет не к месту, и я медленно моргаю, чувствуя, как глаза слипаются, и медленно приподнимаюсь в постели.

Я чувствую сонливость, то странное ощущение, что я почти не знаю, кто я, которое возникает после особенно крепкого и глубокого сна. Я разглядываю покрывало винного цвета, под которым лежу, мягкий матрас, ковер кремового цвета, темные деревянные панели. И, по мере того как прошлая ночь возвращается ко мне по кусочкам, я вспоминаю, где нахожусь.

Частный самолет. Личный самолет Габриэля, чему я не очень удивляюсь, зная, что у него есть самолет, но, тем не менее, это немного удивляет. Я провожу рукой по волосам, глядя на пустое место рядом со мной в кровати, и чувствую еще один небольшой толчок в груди.

Должно быть, он встал не так давно. Я все еще вижу, что простыни помялись от того, что он спал рядом со мной, и все еще чувствую пряный апельсиновый запах его лосьона после бритья. Я провожу рукой по мягкой простыне и жалею, что его здесь нет, и что я не проснулась рядом с ним.

Но это не то. Я отдергиваю руку от простыни, в тысячный раз напоминая себе об этом факте. Скорее всего, мне придется напоминать себе об этом еще тысячу раз, так как я собираюсь оказаться в ловушке в поместье в Италии с Габриэлем 24 часа в сутки 7 дней в неделю. Полагаю, ему будет чем себя занять, ведь он говорил о том, что у него там бизнес, но, судя по его описанию поместья и близлежащего городка, не думаю, что это будет тот вид бизнеса, который заставит его сидеть в офисе с девяти до пяти. Мы будем находиться рядом друг с другом больше, чем когда-либо прежде, именно тогда, когда нам, вероятно, лучше всего было бы немного отстраниться друг от друга.

Я прикусываю губу, складываю руку в кулак на коленях, чтобы не коснуться простыней снова. Прошлой ночью Габриэль ясно дал понять, какие у него приоритеты, и это не значит, что между нами снова что-то начнется. Это то, что я сказала, что хочу. То, о чем мы оба договорились.

Так и должно быть. Ради всеобщего блага.

Дверь открывается, и я чуть не выпрыгиваю из кожи. Я прижимаю одну руку к груди, чувствуя под ладонью биение сердца, когда в комнату входит Габриэль с подносом, от которого пахнет блинчиками.

— Завтрак, — говорит он, ставя поднос на кровать. На подносе стоит накрытая тарелка, стаканы с апельсиновым соком и водой, а рядом с тарелкой, крошечные запечатанные баночки с сиропом. Я смотрю на это, все еще чувствуя себя полусонной.

— Это ты приготовил?

Габриэль фыркает.

— Ни в коем случае. Вот. — Он снимает крышку с подноса, и я вдыхаю пар, запах сладкого теста и масла. — Свежие блинчики и фрукты.

— А ты?

— Я кое-что перехватил, пока Агнес собирала это для тебя. Заодно проверил, как там дети. — Он опускается на кровать рядом со мной, берет вилку и подталкивает ее к моей руке. — Тебе нужно поесть, Белла.

— Разве сейчас время завтрака? — Я понятия не имею, какая разница в часовых поясах между Нью-Йорком и Италией, и какое сейчас время суток. Но блинчики пахнут чудесно, если я смогу заставить себя есть. Мой желудок по-прежнему завязывается узлом и подкатывает тошнота каждый раз, когда я вспоминаю, что нас ждет, и чувство ужаса возвращается.