— Это твоя комната — говорит он, его голос немного хриплый, от чего у меня по позвоночнику пробегает дрожь. — Если только ты не хочешь другую. Но это единственная комната, кроме хозяйской и гостиной, на этом этаже, и я подумал, что ты захочешь жить на другом этаже, нежели Агнес, Альдо и дети. Просто чтобы иметь немного больше собственного пространства.

В голове мелькает дюжина разных мыслей, в том числе и о том, что он делает это на случай, если мне будут сниться кошмары, чтобы дать мне больше шансов на уединение… и что это означает, что я нахожусь на одном этаже с ним. Сплю в нескольких футах от его дверного проема. Только он и я здесь, и некому случайно столкнуться с ним посреди ночи, если…

— Белла? — Габриэль смотрит на меня с ноткой беспокойства на лице, и я отгоняю эту мысль. Похоже, он не думает об этом, и я тоже не должна думать.

Я прохожу мимо него в спальню. Она обшарпанная, в состоянии запустения и возможности, как и все остальное в этом доме, но почти пригодная для жизни. Пыльный паркетный пол с выцветшим ковром, расстеленным по центру, большие окна, занавешенные шторами, выходящие на две стороны поместья, и то, что выглядит как антикварная мебель под тряпками и пластиком, покрывающими каждый предмет.

— Здесь больше не работает домашний персонал, — извиняется Габриэль. — Я могу позвать Агнес, чтобы…

Я быстро качаю головой.

— Я справлюсь с этим, Габриэль. Агнес не нужно приходить сюда. Я все уберу… — Я делаю паузу. — А есть что-нибудь для уборки?

— Я попросил доставить кое-что в отель в Нью-Йорке, чтобы взять с собой перед тем, как мы полетим сюда. Не так уж много, но достаточно, чтобы сделать это место пригодным для жизни, прежде чем кто-то начнет в нем копаться. В сорока пяти минутах езды отсюда есть небольшой городок, где мы можем пополнить запасы. Там же можно купить продукты, одежду… в общем, все, что нужно, в пределах разумного. Правда, на каждую вещь найдется всего пара магазинов, — добавляет он с усмешкой. — Это не Нью-Йорк.

В его голосе слышится беспокойство, как будто он опасается, что я буду несчастна здесь. Как будто я могу быть несчастна из-за этого, потому что Габриэль достаточно заботился обо мне, чтобы увести меня прямо из-под носа одного из самых могущественных боссов Братвы в Нью-Йорке. Да и на восточном побережье Соединенных Штатов, наверное.

Я многого боюсь. Многое заставляет меня чувствовать, что в любой момент я борюсь с паникой и слезами, борюсь за то, чтобы оставаться сильной перед лицом всего этого. Но пребывание в этом доме, с Габриэлем, далеко от того, что могло бы сделать меня несчастной.

— Все будет хорошо, — успокаиваю я его. — А теперь давай я займусь работой, пока мы оба не начали чихать.

Единственное, что я чувствую, это крошечный кусочек разочарования, который закрался в меня, когда я поняла, что Габриэль поселил меня в моей собственной комнате, а не в его. Мне удается не показывать этого на лице, но, когда он просто кивает и уходит, закрывая за собой дверь, это задевает меня еще глубже. На первый взгляд, я понимаю, что он ведет себя как джентльмен, давая мне пространство, позволяя привыкнуть к тому, что является еще одной перестройкой в череде дней, наполненных хаосом, страхом и шоком, усугубляя мою и без того слишком близкую травму от моей катастрофической свадьбы, которая осталась позади менее чем на полгода.

Есть три способа интерпретировать все это: как быстро он перестал прикасаться ко мне прошлой ночью, как осторожен он был со мной с тех пор, какое расстояние он оставил между нами, как он устроил меня в моей собственной комнате в этом доме. Один из них заключается в том, что он соблюдает букву соглашения, которое мы заключили, когда на короткое время изменили свое отношение друг к другу, перейдя от бизнеса к удовольствиям и обратно. Другой вариант — он просто старается не предполагать, чего я хочу, и ждет, когда я сама приду к нему, скажу, что хочу, чтобы он прикасался ко мне, что хочу спать с ним в одной постели, что хочу еще больше усложнить наши и без того запутанные отношения.

Третья возможность, однако, — это причина, по которой я не могу попросить его ни о чем из этого, и почему я не могу поговорить с ним обо всех этих запутанных чувствах, бурлящих в моей груди. Третья возможность заключается в том, что одной ночи для него было достаточно. Даже если это не так, все, что произошло с тех пор, лишь подтвердило его решение с самого начала, что чувства между нами невозможны. Если не считать его небольшого промаха прошлой ночью, который мог быть результатом адреналина, а не реального желания меня, он просто больше не хочет меня такой, и он не чувствует ничего близкого к тому, что я начала чувствовать к нему.

И помимо этого, есть еще и тот непреходящий факт, что чем ближе мы друг к другу, тем опаснее для всех. Если Габриэль будет испытывать ко мне еще больше чувств, он может принять еще более глупое решение, чем то, что он уже сделал. И чем больше я чувствую к нему, тем больше вероятность того, что мое сердце разобьется на еще более мелкие кусочки к тому времени, когда все это закончится.