Я уже подумываю вернуться в офис, запереть дверь и дать себе послабление, в котором я так отчаянно нуждаюсь. Но меньше всего мне нужно, чтобы кто-то увидел меня через окно, и если я что-то и понял о желании, которое пробуждает во мне Белла, так это то, что быстрое, скрытое поглаживание ничего не сделает, чтобы ослабить мое возбуждение.

Вместо этого я еще раз прижимаю рукой основание своей упрямой эрекции, желая, чтобы она утихла, и неловко отступаю к дому.

Там я хотя бы отвлекаюсь, чтобы отвлечься. Беллы нигде не видно, Агнес говорит мне, что после пробежки она пошла наверх принять душ, и я быстро изгоняю эту мысль из головы и тоже поднимаюсь в душ. И снова я делаю все, что в моих силах, чтобы не думать о ней, иначе мой душ окажется длиннее, чем я рассчитывал.

В любом случае, это бессмысленно, говорю я себе, игнорируя свою эрекцию, пока вытираюсь и вытираюсь полотенцем. Ничто не удовлетворяет мою потребность в Белле, кроме самой женщины. И даже тогда я могу провести с ней всю ночь так, как не мог ни с кем уже долгое время. Я могу трахать ее столько раз, сколько она захочет, снова и снова. Достаточно одного ее взгляда, одного звука, чтобы я напрягся.

Отчаянно пытаясь выкинуть из головы все мысли о Белле и о том, что именно в ней меня возбуждает, я надеваю джинсы и черную льняную футболку и отправляюсь вниз. Меня встречает запах трав и готовящегося мяса, и, пройдя на кухню, я вижу Сесилию, накрывающую на стол, на кухне заметно чище, чем утром, хотя все еще есть вещи, которые нужно починить. Я также замечаю множество ярких липких записок, приклеенных к разным поверхностям, и это заставляет меня улыбнуться.

— Что это? — Спрашиваю я, и голос, от которого все волоски на моих руках встают дыбом, а по коже пробегают колючки, отвечает мне прямо за спиной.

— Мы записали все наши идеи и занесли их в блокнот, чтобы завтра вернуться и начать искать то, что мы хотим сделать на самом деле, — говорит Белла, входя в комнату с легкостью, которая заставляет меня думать, что она выглядит здесь как дома. Кажется, из нее ушла вся напряженность, и она выглядит совершенно прекрасно в темно-синих джинсах и майке без рукавов, а ее каштановые волосы собраны в высокий хвост. Я моргаю, думая, что то, что выглядит как серьги, — обман зрения, но потом вижу, что это не так. Она сменила свои обычные украшения из розового золота на золотые серьги, состоящие из горстки тонких цепочек, которые при движении задевают шею.

Я прихватил мешочек с тем, что выглядело как украшения, когда собирал для нее вещи. Очевидно, она решила использовать его по назначению. Вид покачивающихся сережек заставляет меня вспомнить, как я провел пальцем по ее шее, и вся кровь в моем теле тут же снова устремляется на юг.

Я опускаюсь на кухонный стул во главе стола и смотрю куда угодно, только не на эти проклятые серьги.

— Это место снова станет прекрасным, если за ним немного поухаживать. Я просто знаю это, — с энтузиазмом продолжает Белла, подходит к стойке, берет большую деревянную салатницу и ставит ее на стол. Она передвигается по кухне с уверенностью, которой я никогда раньше в ней не видел, и это завораживает. — Мы с Агнес сегодня очень взволнованы, так как строим планы.

— Я тоже, — вклинивается Сесилия, принося на стол тарелку с нарезанным хлебом из закваски и кувшин с оливковым маслом с травами, чтобы поставить его рядом с салатом, который, как я теперь вижу, состоит из смешанной зелени, с персиками и мягким, рассыпчатым козьим сыром, который, несомненно, из самого поместья, посыпан сверху. — Белла и Агнес позволяют мне выбирать цветовые решения.

— Она знает в этом толк — говорит Агнес, присоединяясь к остальным, когда она приносит на стол фарфоровое блюдо, которое я узнаю свадебный сервиз моей матери, в центре которого стоит жареный цыпленок с травами в окружении картофеля и овощей. Мгновение спустя входит Альдо, опускается рядом с женой, пока она чопорно усаживается и протягивает мне разделочный нож.

— Возможно, у нас есть будущий дизайнер интерьеров. — Белла ухмыляется Сесилии через стол. — Ее первый проект может быть прямо здесь, дома.

Что-то сжимается в моей груди, тугая полоса эмоций, из-за которой на мгновение становится трудно дышать. Это то, чего мне не хватало долгие годы. Я чувствую это здесь, прямо сейчас, в том, как Белла смотрит на мою дочь и как Сесилия улыбается ей в ответ, в мире между нами шестью за столом, такой же семьей, какой никто никогда не был.

Я хочу сохранить это. Это чувство, этот момент, я хочу заморозить его во времени и никогда не отпускать. Но я знаю, что смогу сохранить его лишь на некоторое время.