— Ребята, там внизу, бабушка живёт, у вас же есть мамы? — спрашиваю у них устало, все молчат: — Так вот, она тоже чья-то мама, и ей тяжело спать, делать свои дела, читать в конце концов или телевизор смотреть, пока у вас так громко музыка играет.

Никакой реакции.

— Надеюсь мы поняли друг друга. — говорю, и разворачиваюсь что бы уходить, сегодня столько ещё дел, а я так устал.

В спину прилетает:

— Чё этот гоблин-коротыш прогнал, а, ребзя?

Вздыхаю, разворачиваюсь, впадаю в берсерк, всё вокруг замедляется. Думаю о том, что завтра будет очень болеть голова и всё тело, и первым вырубаю орка, пока он сам не вошёл в боевое безумие. Просто наскакиваю на него, и бью по лицу кулаком, подпрыгнув. Я сейчас двигаюсь раза в три быстрее обычных разумных, поэтому стараюсь всё же не калечить этих идиотов, и выбираю куда бить. Следующего бью эльфа в живот, отправляя лежать, скорчившись на полу, берсерк кончается, стою напротив человека. Он, по-моему, так ничего и не понял. Но осмотрев состояние своих друзей, пытается мне пробить в лицо ногой, за которую его ловлю, и резко дёрнув кладу на пол. Добавляю кулаком в нос, не сильно, чтобы не сломать.

— Надеюсь теперь поняли. — говорю спокойно, девушки поражённо молчат, даже орчанка не решается ничего делать, а я чувствую ломоту во всём теле и страшную слабость, так что у неё есть все шансы, но нет, она испугана.

— Я буду жаловаться, что же вы делаете, изверг! — кричит кто-то сзади, и обернувшись я вижу бабушку гномку с веником, которым она сейчас приходует меня по спине: — Они же дети, что же ты делаешь, зверюга!

Я молча ухожу, опять думая о разумных, их мотивах, поступках, о том что то, что ты видишь — не всегда то, что есть на самом деле. Она ведь сама меня вызывала и пыталась приструнить ребят, а теперь…

Возвращаюсь в отдел, пишу несколько рекомендаций, заполняю задним числом отчеты о том, что посещал минимум трижды квартиру огра Наташи. Прибрав всё, одеваю куртку, иду в кабинет Андриэля, кладу всю эту кипу ему на стол, а сам направляюсь к выходу.

По дороге домой не хочется думать ни о чем, захожу в магазин и покупаю бутылку водки, снова бреду по мокрым улицам, температура плюсовая, всё наполовину растаяло, и на асфальте сейчас каша из мокрого снега и грязи, прямо как у меня в душе.

Нащупываю в кармане один из своих жёлудей, сжимаю в кулаке, но Кариниэль где-то далеко, я её почти не ощущаю, слишком далеко от меня.

И вряд ли когда-то будет ближе — думаю с грустью, и обидой на себя, нельзя было её тогда отпускать, нужно было задержать. Отвезти к себе в квартиру, или может быть лучше оставить со стариками, защитить. Второй такой же жёлудь положил ей в карман ещё тогда, в доме у бабушки с дедом, когда снимал с неё пальто, она его видимо так и не нашла, это радовало, но не сильно. Найдёт и выбросит в помойку.

Натыкаюсь на ларёк, где продаются кассеты, подхожу и спрашиваю продавца, показывая ему бутылку:

— Есть что ни будь под это?

Молодой гном с чёрной повязкой на голове, в которой видно букву «А» написанную криво и красным цветом, кивает, протягивает мне кассету:

— Вот эта ваще круто, улёт, настоящий панк!

Беру пластмассовую коробочку с кассетой — на обложке четыре разумных зимой бегут по снегу где-то в дали, киваю, отдаю деньги, и ухожу, не забирая сдачи и не отвечая на выкрик парнишки. Рассматриваю рисунок внимательней — двое эльфов, полуорк, и человек, могу поспорить на что угодно, я знаю кто у них поёт. Последнее время всегда так.

Захожу в квартиру, включаю свет в коридоре, раздеваюсь, складываю одежду аккуратно на стул, сам же иду на кухню, достаю стакан, и наливаю. Резко выпиваю, чертыхаюсь, когда понимаю, что не купил закуску, и лезу в холодильник за сосисками, закусываю ими так, даже не пытаясь варить, сейчас одна цель — надраться как можно скорее.

Вытаскиваю кассету из магнитофона со словами:

— Извини, друг, в следующий раз, сейчас надо что-то жёстче. — кладу бережно её в коробочку, и вставляю новую, которую купил недавно.

Из динамиков начинается гитарный бой, а я выпиваю еще стакан, и думаю, что гном обманул меня, но, когда слышу первые слова, говорю ему мысленно — «спасибо».

Магнитофон тем временем рвёт душу:

Солдатами не рождаются, солдатами умирают…

Кто-то сверху бьёт по батарее, но мне плевать, прибавляю ещё звука.

Что же мы за уроды, эти с гор, полуразумные твари, оказались гораздо разумнее нас, они знают, что такое добро, знают, что такое зло, для них нет полумер, есть то, что они видят.

Иду в комнату вместе с магнитофоном, падаю на кровать и проваливаюсь в забытье под музыку.

(Гражданская Оборона — Солдатами не рождаются)