Гномка молча достаёт диктофон из кармана кителя, выключает его, перематывает немного назад маленькую бобину с плёнкой, и, прежде чем включить, говорит:

— До этого момента вы не совершали никаких противоправных действий, и даже работали в полиции, и ни я, ни моё начальство не собирается вам приписывать сокрытие своих способностей, которыми вы фактически и не пользовались. И это, не говоря о ваших действиях во время прорыва инферно, я уже говорила вам, что вы представлены к награде за оборону города?

— И что же это получается, почему разумные не знают, что колдовство, хотя бы бытовое, разрешено? — спрашиваю девушку, которая поправляет причёску.

— Почему не знают, вы теперь знаете, ваши родственники будут знать наверняка, а больше незачем эту информацию распространять. — говорит она, чуть улыбаясь: — Разумные могу неправильно понять, начнут нервничать, поэтому советую незнакомым ничего и не говорить.

— Вы сказали «работали в милиции»… — говорю я.

Видимо для неё это сложно, и она уже не улыбается, подбирает слова и говорит:

— Да, к сожалению, с вашими, эм, особенностями, вы не можете дальше продолжать службу в милиции. Но в остальном вы можете заниматься чем хотите, никаких больше ограничений, кроме выше оговорённых. Вам выплатят пособие по сокращению, так что можете не волноваться, будет средства на время поиска новой работы.

— Я же ничего и не умею больше, только в милиции и работал. — огорчённо вздыхаю.

И вот тут гномка широко улыбается, чувствую её настроение, как будто кот, объевшийся сметаны, говорит с энтузиазмом:

— Почему же, вы проработали пятнадцать лет в милиции, и можете прийти на службу к нам, тем более таких специалистов в нашем городе нет совсем, я имею ввиду колдунов, сейчас как раз пустует должность начальника отдела особых расследований. Да, чуть не забыла, если придёте к нам работать — сможем решить с трудоустройством и контролем за вашим суккубом. Подумайте над этим предложением серьёзно, Стас, мы вас тогда в Москву на курсы отправим, откроем доступ к старым архивам по магии инферно.

Я забываю всё, когда она говорит про рогатую:

— Она жива?!

— Стас, сейчас не времена Союза, война давно кончилась, а мы не варвары. Конечно, она жива, допрошена и дожидается вашего выздоровления, в камере, разумеется, — говорит гномка: — Вы уже оформлены опекуном, и будете нести полную ответственность за её действия. Так делается всегда в таких случаях.

— И много демонов в стране бродит, что-то не припомню на улицах такого. — недоверчиво спрашиваю.

— Немного, но достаточно, тем более ваша демонесса — это мелочи, бесполезный демон, ну почти. А не видели вы их — потому что они тоже под контролем федеральной службы, и у каждого есть опекун. А про амулет, маскирующий личину, я надеюсь не нужно объяснять. — уже раздражённо говорит гномка, смотря на свои ровные и покрашенные прозрачным лаком ногти, не нравится ей эта тема: — А в нашем городе ваш демон будет первым. Официально-зарегистрированным первым, конечно же.

— Галина? — спрашиваю девушку.

— Стас, это я вас должна спрашивать, а не вы меня. — хмурится она, но отвечает: — Галина Сергеевна Шубина покинула город вместе с Ветковым, и оба сейчас находятся в розыске. Сразу отвечаю на ваш вопрос — с девушкой, ради которой вы и подставили себя под удар, сейчас всё в порядке, не знаю где она в данный момент, это вы уже сами справки наводите, но несколько раз она пыталась к вам настойчиво прорваться, её не пустили. Скорее всего живёт у ваших родственников, в последний раз я видела их вместе с вашей бабушкой.

— Спасибо. — искренне говорю я и снова спрашиваю уже недовольную гномку: — Почему она живёт не дома?

— Потому что все счета Веткова арестованы, а в принадлежащей ему недвижимости проходят обыски. — отвечает нехотя она: — И больше не спрашивайте меня об этом деле, пожалуйста, информация засекречена, я и так наговорила уже на статью, меня такими темпами посадят рядом с вашей демонессой. Хотите знать больше — приходите к нам работать, думаю скорее всего вам и перепоручат это дело.

Да, хотят они зачем-то колдуна к себе на службу, точно лояльного государству, и почему-то не сомневаются во мне. Хотя я вроде поводов за всю жизнь не давал никаких, да и репутация всех родственников говорит за себя — всю жизнь по гарнизонам и секретным операциям, и всё ради родины. Которой вроде как уже нет, но вроде как есть.

Дальше девушка включает микрофон и начинает спрашивать. Долго задаёт различные вопросы, а когда мы заканчиваем, благодарит, пожимает мне руку, и уходя говорит:

— Завтра выписываем вас, родственники не в курсе, и прошу вас им не сообщать, а то опять наделают тут шума, а он нам сейчас не нужен, тем более военное положение отменили два дня назад. Суккубу передам вам тоже завтра, лично в руки, на выписке.