Дверь закрывается, а я обращаю внимание на то, что за окном уже темнеет. Мне хорошо и настроение приподнятое, впервые за эти пару недель не надо ни о чем беспокоиться, всё уладилось, и вроде бы даже намечается новая интересная работа. Её, кстати, ещё надо обсудить с дедом и бабушками, что они скажут. Сразу соглашаться на это я не собираюсь, кто его знает — что это за отдел специальных расследований. Да и то, что мой личный демон теперь и правда мой личный демон — меня несказанно радует, она жива и значит всё будет хорошо. И Кариниэль жива, сейчас, наверное, в деревне, трескает бабушкины пирожки, хорошо ей.

— Хорошо. — говорю вслух, и потягиваюсь на кровати.

В дверь стучатся, я напрягаюсь — готов увидеть и эльфийку, и Галину, и даже демона, который пришёл за моей душой. Шарю в панике рукой под подушкой — нет ни ножа, ни пистолета. Готовлю лезвия праха что бы швырнуть их в того, кто придёт меня убивать, и напитываю силой под завязку, насколько позволяет мой небольшой резерв. Надеюсь, этого хватит что бы пробить щит незнакомцев.

— Ужин! — кричит старая гоблинша в белом фартуке, заглядывая в палату. — Пюре с котлетой из говядины и компот, добавки не просить, у нас все котлеты посчитаны, а то знаем мы вас!

Я откидываюсь на кровати и начинаю истерически смеяться. Ну что за день такой, дурдом какой то, да и я хорош был бы, швырни в неё весь свой арсенал. Хотя будь моя воля — я бы у всех своих мест ночёвок пулемёт и голема пехотного ставил.

— Чаго ржошь, а? — спрашивает гоблинша, и с подозрением говорит: — Вроде не психиатрия.

Я поворачиваюсь на живот, и смеюсь ещё сильнее, уже до конца отпуская и растворяя заклинания приготовленные для отражения атаки.

Утро встречает меня солнечным светом в окне. Я довольно потягиваюсь, и встаю. На мне серые штаны и футболка, на полу стоят простенькие тапочки. Смотрю в окно — снега почти нет, всё растаяло. Погода то, что надо, нам сегодня с суккубой пешком идти домой.

— Завтрак! — кричит из-за двери гоблинша: — Манная каша!

Кашу я конечно же не люблю, тем более манную, но есть хочется невыносимо. Судя по всему, я тут нахожусь уже недели две, и всё это время питательные вещества в меня поступали внутривенно. Беру тарелку с белой жижей, пару кусков хлеба и кружку чая. Гоблинша спрашивает:

— Сегодня выписка?

— Да. — отвечаю ей, отхлёбывая немного чая.

— На пост подойдешь и скажешь, когда выпишут, палату нужно будет подготовить под другого пациента. — наставляет она.

Пожимаю плечами, если не забуду — обязательно подойду скажу. Съел кашу и поставил тарелку на столик у входа. Осматриваю палату — зачарованная кровать, понятно для каких целей. Вполне себе удобная, правда производство вроде польское, ну да какая разница, и так всем понятно, что у нас хорошо делают и придумывают только боевых големов и смертоносные заклинания. Большие широкие окна-стеклопакеты, стол для еды, тумбочка, на стене телевизор. Всё-таки был толк от либералов после развала Союза, хоть что-то смогли сделать как надо. А то помню бабушка рассказывала, что раньше палаты были общие, и только после девяносто третьего продавили в думе закон, который обязал государство выделить деньги на переустройство больниц.

— Одежда. — говорит старая гоблинша, входя без стука и отвлекая меня от мыслей.

Я осматриваю оставленный у входа большой пакет — там две стопки. Одна вся изорванная, грязная, в ней я сюда и поступил видимо. Во второй камуфляж без знаков различия. Ещё и бельё нижнее, тоже армейское — цвета хаки, трусы и футболка, пара чёрных носок. На дне пакета две пары обуви — армейские ботинки и мои потрёпанные берцы. Отдельно, завёрнуты в пластиковый конверт, лежат документы — три книжечки. Военный билет, два паспорта. Покопавшись в кармане своей куртки, нахожу немного денег — не украли, и то дело. Зайдём позавтракать нормально перед домом, а то там шаром покати в холодильнике.

Открываю и смотрю второй паспорт — там фото моей демонессы, а ниже данные, наконец вижу её имя — «Яная Горкина». Прописка оказывается у неё в моей квартире. Надеюсь, хоть на долю не имеет права претендовать.

— Женили без меня, называется. — озадачено бурчу себе под нос.

Поначалу сомневаюсь, но потом всё-таки одеваюсь в камуфляж. Сейчас четвертый или третий день после военного положения, и наверняка будут постоянно документы проверять на улице. Зато удобно.

— Разрешите? — спрашивает осторожный женский голос.

— Да, конечно, проходите Света. — говорю через дверь, узнавая голос вчерашней гномки.

— Всё готово, внизу вас ожидает машина с суккубой, передадим, как и договорились — с рук на руки. — говорит она улыбаясь. — Подумали насчёт работы у нас?

— Я зайду к вам, как только буду готов. — отвечаю уклончиво.

— Хорошо, возьмите это, позвоните перед визитом. — говорит девушка и протягивает мне маленький прямоугольник картона, на котором указн её телефон и имя. — Только не тяните.

— Спасибо, постараюсь. — говорю я, и взяв пакет со старой одеждой, иду к выходу.