— Ага. Более того — «харакири» и «сеппуку» — даже не синонимы, это одно слово. Пишется и читается «сеппуку», а вслух произносится «харакири». Эту тонкость мало кто из не-японцев знает. Вот Лаш — в их числе. Она за полчаса разговора не сделала ни одной ошибки и к концу его избавилась от акцента.

Леонид задумался. О тайне Лаш знают немногие, в основном те, которые имеют прямое отношение. Из «посторонних» — только Леонид, который не совсем посторонний, и Касс, который не выдаст, ибо Леонид его держит за горло в некотором смысле. Теперь вот Синкай внезапно заметил то, что они пытаются скрывать… Впрочем, отмазка давно заготовлена.

— На самом деле, она не такая умная. У нее УРР экспериментальный, с телепатическим интерфейсом. То есть, на самом деле, идеальное знание японского у искина, который переводит с балларанского на японский прямо в речевой центр Лаш. А сама Лаш просто привыкала правильно произносить слова.

— Охренеть, — выпучил глаза Синкай, — даже такое возможно?!!

— Ну-у-у… почти. Этот УРР существует в единственном экземпляре, подходит только Лаш, и поставить его на поточное производство не смог даже ее отец, гений, это разработавший… — Сразу после этого Леонид перевел беседу в более безопасное русло: — К слову… У нас с Кассом давно была идея найти мне заместителя. Что скажешь?

Тут японец запнулся и сказал:

— Вот тут есть проблема. Понимаешь, Леон, я многое переосмыслил и многое понял. Не вдаваясь в подробности, я перешел в буддизм и поклялся больше никогда не убивать ни одно живое существо и не прикасаться к оружию. Я больше не могу быть наемнком.

— Хренасе, — протянул Леонид. — И давно ты поклялся?

— Еще до нашей встречи.

— Так это, ты клятву свою кучу раз уже нарушил. Сколько раз я видел у тебя в руках твой меч?

Синкай покачал головой:

— Мой родовой меч — не нарушение клятвы. Меч — душа воина, и конкретно моя родовая катана — не оружие, а моя душа. Но если я кого-то ею и убью — то только себя.

— М-да, вот оно как в жизни бывает… Только понимаешь, Синкай, это не мешает тебе быть моим замом. Мы не собираемся на войну. Вся соль предприятия в том, что мы, земляне, среди всей галактики вид, приспособленный к более высокой гравитации и атмосферному давлению, чем остальные. Поэтому мы нанимаемся охраной туда, где много платят не за боевые действия, а за тяжелые условия жизни. При этом андроиды не требуют своей доли, их зарплату мы кладем себе в карман. Само собой, что уничтожение одного робота может вскрыть всю аферу. Нам война совсем никак не нужна, мы и так хорошо зарабатываем.

— Хм… Они на самом деле воевать не могут?

— Могут, еще как. Лучше живого человека, но хуже обычного боевого робота равных габаритов. Просто роботы не котируются, при здешних технологиях существует миллиард способов угнать или взломать чужого боевого робота. Потому лучшая защита — это когда враг не знает, что это роботы, и не пытается их взламывать. Наша легенда в том, что мы — земные наемники с устойчивыми традициями, все такое. При этом ты вполне впишешься в подразделение со своей катаной. Ты командир, тебе не нужна винтовка, ты ходишь с древним мечом, который дань традициям и твоя командирская регалия. Я, по большому счету — лицо подразделения. Я веду себя как андроиды: морда кирпичом и минимум эмоций. Типа, у нас так принято. Самоконтроль, все такое. По мне судят об остальных и потому странности в поведении андроидов, заметные землянину, кажутся неземлянам нормой. Они сами горазды службу служить, но нужен посредник-человек, через которого наниматель дает приказы наемникам. Других функций у меня мало.

— Ага. Не ты ли говорил, что была такая заруба, что за один бой — в элиту?

— Так случайно получилось, мы не знали, что основатель колонии — гениальный ученый, которого попытаются украсть ради той самой технологии телепатического интерфейса. Теперь мы нанимаемся туда, где платят за тяжелые условия, а не за боевые действия. Последний контракт — полицейские функции на шахтерской колонии. Условия так себе, публика очень бесячая — но за все время ни единого выстрела.

Катана вздохнул.

— Ладно, деваться-то особо некуда… Где планируется следующий найм?

— Без понятия. Скоро приедет наниматель — тоже балларанец — и скажет. А мы подумаем, наниматься или нет.

* * *

Жизнь Кирсана постепенно втянулась в колею, угнетающую своей однообразностью и беспросветностью. Тренировки — «Игра» и тренажерка — еда, гигиена, сон.

И все.

Спасал только «стим»: даже если до его приема Скай был готов вскрыть себе вены, то после этого напитка отчаяние уходило. Нет, «стим» не красил мрачный мир в яркие тона и не вызывал эйфорию — просто убирал «болевые ощущения», без которых Кирсан начинал трезво и хладнокровно размышлять.