— Пустит и слова не скажет. Но немедленно оповестит медиков о том, что у тебя кровоизлияние в мозг или другое крайне серьезное поражение участка мозга, отвечающего за ориентацию в пространстве. И к тебе помчится бригада скорой помощи. Искин не умеет подозревать злой умысел или пофигизм, и медики тоже не умеют. Ты вошел не в свою квартиру — значит, срочно нуждаешься в помощи, потому что здоровый зайдет в свою.

— Кажется, я понял…

— Тогда углублю твое понимание. Наша цивилизация и каждый из нас живет по законам логики, разума и здравого смысла. Эти законы обязательны для тебя тоже. Только мы их впитываем с молоком матери, фигурально выражаясь, а для тебя приходится вводить правила. Это на Земле ты можешь выйти на улицу со сковородой на голове или с дуршлагом, и на тебя просто будут коситься, как на придурка. Но у нас никто не считает кого-либо придурком по умолчанию. Выйдешь с дуршлагом на голове на улицу — все подумают про инсульт, а не про идиотизм. Ста метров не пройдешь, как тебя аккуратно схватят и положат на землю, и в считанные минуты примчится бригада медиков и заберет тебя в больницу. И упаси тебя Инженеры заикнуться про пастафарианство — вместо невропатолога попадешь к психиатру.

— Э-э-э… Ладно, я понял… Все правда так плохо? В смысле, из-за того, что я снял браслет?

Эвада вздохнул.

— Да, плохо. Посуди сам: группа из более чем десяти человек шла за тобой, опасаясь, что ты — враг. Возможно, шпион-андроид с парой кило взрывчатки в корпусе и вооруженный. Они шли за тобой ну не совсем как в атаку на пулеметы, но разница только количественная, не качественная. Это уже не назвать «причинением неудобств», больно слабый термин. За тобой по тревоге выслали боевой экипаж. Вот так вот ты «просто снял браслет». Я, может быть, немного сгустил краски, все-таки тут тот случай, когда «незнание освобождает». Я-то напишу в объяснительной записке, что это мой просчет и что ты, будучи землянином, привык, что запреты и правила на Земле рассчитаны «на дурака» и всегда писаны прямым текстом, даже совсем очевидные, вроде «не прислоняться к автоматическим дверям», и тебя подвела инерция мышления. Вопрос в том, как к этому отнесутся конкретные люди, с которыми ты будешь взаимодействовать в будущем. Я ведь могу для них авторитетом не являться. И на будущее — не стесняйся позвонить и спросить. Если не выходит позвонить мне — спроси кого угодно, вплоть до того, что ты можешь обратиться с вопросом к любому встречному. Кроме шуток. Нет ничего страшного, если твой вопрос будет тупым: вопрос означает сомнение, а сомнение означает мозговую деятельность. И лучше задать сто тупых вопросов, чем совершить один тупой поступок.

* * *

Кирсан последовал совету куратора и прошел шестидневный базовый курс «гражданской обороны», оказавшись единственным взрослым человеком в группе детей примерно двенадцатилетнего возраста.

Тут он приобрел не столько навыки, сколько знание правильных последовательностей действий в различных ситуациях. Как метко заметил один из инструкторов, самый простой способ сделать все правильно — не совершать ошибок. В условиях, когда «скорая помощь» прилетает менее чем за три минуты и обладает поразительными, по земным меркам, способностями к реанимации, на человеке, оказывающем первую помощь, «висит» намного меньше сложных действий, а чудесные вещи типа баллончика с «жидким бинтом» и суперогнетушителя, покрывающего все тонкой несгораемой полимерной пленкой, «удушающей» огонь, значительно упрощают все остальное. Базовый курс требует «знать», чем и как пользоваться и где это взять — а «уметь» эти вещи будут сами. Вот когда волшебных средств нет — все намного сложнее, но это уже тема для среднего и полного курсов.

Помимо этого, Кирсан на этом курсе попутно приобрел очень ценное для себя понимание кое-каких моментов. Поскольку остальные слушатели курса были детьми среднего школьного возраста — он просто не смог не заметить колоссальных различий между ними и собой же в их возрасте. Если взрослый балларанец ведет себя примерно как очень умный, очень сознательный и очень высокоразвитый взрослый землянин, плюс еще некоторые мелкие поправки, то в детском возрасте различия носят не количественный, а качественный характер. Земной ребенок — это ребенок, а не маленький взрослый. А вот балларанцы уже в двенадцать лет вполне серьезны, словно взрослые. Никакой беготни в перерывах, никакой ребячливой легкомысленности. Правда, и кое-какие ребяческие повадки тоже имеются: так, два мальчика слева от Ская во время занятий преспокойно играли себе во что-то вроде шахмат, как часто делал в школе сам Кирсан в их возрасте. Правда, играли они вслепую и не вместо занятий, а вместе с занятиями, тихо говоря друг другу координаты ходов в те моменты, когда в речи инструктора появлялась пауза.