Задумчиво хожу из угла в угол по деревянным половицам небольшой кухни, стараясь делать это бесшумно. Марта сказала, что видит во сне картинки важные картинки будущего, интересно, смогу ли я тоже предвидеть? Пока мне являются лишь сцены из прошлого, совершенно непонятно, почему я вижу именно то мрачное время, когда инквизиторы уже истребляли ведьм. Быть может, я должна что-то сделать? Чему-то научиться? Последний мой сон… Медальон! Как я могла забыть? Я же теперь знаю, что в нём может быть заключена душа Вилмота. Уговорила ли Рхона Авалину освободить мужа? Успела ли ведьма это сделать? Столько вопросов, ответы на которые мне пока неизвестны. Следовало давно забрать у Алекса мой медальон, всё равно, он не смог ничего о нём выяснить, быть может, мне самой удастся. Все мы задним умом крепки, я же не знала, что всё так повернётся. Но мой талисман точно бы не позволил мне оказаться в этой жуткой ситуации, ведь он бы скрывал мой запах, Марк не почувствовал бы его, не счёл бы притягательным. Да и сейчас было бы проще сбежать, ведь если мне и удастся избавиться от наваждения шаманки, я всё равно не знаю, куда мне держать путь и как долго идти, чтобы добраться до моей стаи — волки выследят меня по запаху очень быстро, лишь только поймут, что я сбежала. Борюсь со сном, ведь сейчас точно не время, у меня всего несколько часов до рассвета, чтобы хотя бы предпринять попытку побега. Неизвестно, что будет завтра, удастся ли мне еще хоть раз остаться в одиночестве, чем закончится очередной всплеск ярости марка. Допиваю последние глотки горьковатого отвара, ощущая как медленно, но мне становится легче: сознание проясняется, тошнота покидает меня, а боль притупляется. Снова присаживаюсь на стул, не знаю, что делать, но интуитивно прикрываю глаза, стараясь очистить своё сознание. Сейчас, в тишине и одиночестве, удаётся сделать то, что не получалось раньше.

* * *

Погружаюсь в вязкую субстанцию, вижу себя, будто со стороны, закутанную в своеобразную паутину, очень плотную, светящуюся голубым светом, не дающую сделать ни единого лишнего движения. Ищу конец пут, лазейку, но они будто цельные, ни единой ниточки не торчит наружу, а разорвать натянутые грани руками не удаётся. А если…. Подчиняясь хочу мыслей, в руке возникает армик — ритуальный ведьминский кинжал, способный вмешиваться в человеческое сознание. Подношу его к светящимся нитям и, с усилием, провожу по ним, разрезая одну за одной. Они сопротивляются, липнут к коже, извиваются, стараясь восстановиться, но связываю их узлом и дёргаю, что есть сил, на себя, наконец, стягивая, обрывая окончательно. Вспыхнув голубым в последний раз, паутина, грудой сваленная на пол, истончается и становится чёрным пеплом, который впитывается во влажную землю под ногами. Моя копия распахивает глаза, в которых плещется алое пламя:

— Свободна. Теперь свободна. Быстрее уходи отсюда, иначе паук вернётся, чтобы отомстить. Береги медальон. — быстрый шёпот моего двойника, кусочек тёплого металла в моей руке, и я лечу вникуда, боясь приземления.

* * *

Вздрагиваю и открываю глаза, обнаруживая себя на кухне, не стоило садиться, сон всё же сморил меня, за окном, занавешенным простой ситцевой занавеской, уже светлеет. А может, всё же, не сон? Чувствую, горячую пульсацию в кулаке, раскрываю ладонь и ошеломлённо смотрю на тот самый медальон, который несколько недель назад отдала в руки Алекса. Но как это возможно? Трясу головой, боясь, что мне почудилось, но медальон по прежнему лежит на моей ладони. Тогда… Быть может и остальное правда? Возможно удастся нарушить приказ Марты и уйти с кухни?

Быстро поднимаюсь со стула и следую в сторону двери, на пару мгновений замираю в проёме, но решительно делаю шаг, потом второй, третий. Стремительно пересекаю сени и толкаю входную дверь, вдыхая упоительно свежий лесной воздух. В отличие от дома вожака, дом шаманки не охраняется и это мне только на руку. Постоянно озираясь по сторонам, прячась за толстыми стволами деревьев и высокими кустарниками, двигаюсь вперёд, надеясь покинуть хотя бы территорию поселения, пока она пуста. Хочется бежать со всех ног, не разбирая дороги, но не могу так рисковать, ведь возможно, у меня лишь единственный шанс на спасение. Опомнившись, надеваю медальон на шею — не знаю, действует ли он, когда просто зажат в руке, но лучше перестрахуюсь. Меня шатает от слабости, ведь ела я последний раз вчера утром, и, кажется, израсходовала много ментальной энергии, стараясь разорвать нити между мной и моими кукловодами. Потом обдумаю случившееся, когда буду в безопасности.