Но нет… Сердечко не дрогнуло ни у кого. У меня только. Я уже ближе к клинической картине была. К инфаркту то есть!

— Чего ты хочешь от меня, злой демон?! — вырвалось у меня, а зубы гнома захохотали еще более зловеще.

— Я — твое единственное замораживающее создание! Без меня у тебя не получится приготовить этот превосходнейший, наивкуснейший десерт!

Подняла руки вверх:

— Сдаюсь! Сдаюсь! Не буду готовить! Не могу…

Зубы снова злорадно захохотали:

— О не-е-е-е-ет… Ты не сможешь покинуть это место, пока не заморозишь мороженое! А для этого тебе нужно кое-что вспомнить… Кое-что сделать…

— Но что?! — взмолилась я. — Пожалуйста, скажи мне!

— Это ты мне… хе-хе… скажи! Назови все мои грехи! Все до единого, до последнего вшивого грешочка! Тогда я отпущу тебя и вознагражу таким десертом, что все удавятся от зависти… Хе-хе… Мне на радость!

В душе заскреблись некоторые сомнения.

— Удавятся от зависти в прямом смысле или в переносном?

— Во всех! Аха-ха-хах! Давай! Называй грехи мои!

Приехали. Интересно, в подсказке, что давала мне Визар, об этом что-нибудь было сказано? Не помню. Хотя я ее и дочитать-то толком не успела. А девочки как? Знают грехи гномов? Или они заучивали их на практических занятиях? И учебники для этого дела были… С иллюстрациями… А-а-а-а! О чем я думаю?!

— Прости, но я даже и не знаю, чем вы, зубы, могли нагрешить.

— Мы, зубы, здесь представители великого Хрумхрямкуса Пришибленного! Гнома-изобретателя! Открывателя! Географикуса! Алхимикуса и историукуса! Так что можешь обращаться ко мне на «ты». Поняла?

— Угу, — пискнула я.

— Называй. Можешь угадывать. Только за каждый твой промах будем в банке менять твой зуб на мой.

Захотелось заплакать и позвать мамочку. Но я этого не сделала. Стоически вынесла все угрозы и подключила думалку. В конце концов, смогут же мне маги восстановить испорченный прикус, если вдруг проиграю.

Руки задрожали, но на лице у меня отразилась самая милая из всех моих улыбок — попробую гнома не злить. Наоборот — задобрить.

— Ой, я даже и не знаю, чем же ты мог нагрешить, дорогой алимикус… Думаю, что с такими регалиями за тобой вряд ли водились сильные прегрешения… — начала я издалека.

— Ты че несешь? Да я самый матерый грешник!

— Убийца? — в ужасе предположила я.

— Не, не настолько.

— Прелюбодей?

Зубы польщенно захихикали:

— Есть немного… Самую капельку…

— Отлично! Угадала же? Значит, давай сюда свою заморозку для мороженого, — потребовала я.

Но в ответ получила лишь новый смешок:

— Ишь че захотела! Давай остальные грехи называй! Или зубы выкладывай… Мне как раз не хватает чистеньких да беленьких для коллекции!

Я захныкала, но довольно быстро успокоилась, понимая, что слезами горю не поможешь, а потому продолжила строить догадки:

— Воровал?

— А как же! Было дело… Я вообще в разбойничьих кругах был хорошо известен. А еще этим был… Как его. Медвюжатником!

Отлично… Прелюбодей, вор-медвежатник. Наверняка еще грехи найду у такого «тропического фрукта»!

— Обманывал.

— Да!

— Сплетничал?

— А как же!

— М-м-м-м… Чревоугодничал?

— Каюсь, люблю сладкое. Тортики там, пончики, эклеры. Конфеты шоколадные, опять же…

— Осуждал?

— Осуждал? Аха-ха! Э, нет, девица, вот этого греха у меня нет! Чего осуждать людей, если они всегда во всем виноваты?!

Я засмеялась.

— Ну да. Логично.

— А раз логично, то давай зубы!

Я задрожала, как осиновый листик. Ровненькие мои. Беленькие. Ухоженные… С пломбочками. Не дам!

Вот взяла да так и сказала. Что не дам. А гном, вернее, представители гнома, снова заржали:

— Да ладно тебе, дева, не ссы!

— А я не того… Ну вы поняли.

— Заморожу я тебе твою жижу. Тебе с любоф-ф-ф-фным эффектом, али как?

Какое облегчение!

— С тем, что вселяет вдохновение, радость и прочую мишуру. Короче, что остальные девочки там готовят, то же и мне.

— Ладно, получай…

Пожалуй, это было слишком просто… Даже очень просто. Скажу прямо. В этом таился какой-то подвох, и, когда ширма вокруг меня рассеялась, а на столе осталось оно… мороженое, я поняла какой именно. По визгу леди Визар.

— Ива Фокс! Какого дьявола вы опять творите?!

Мороженое «Осенний вальс! в моем исполнении было эпически шедеврально. Сей шедевр отлично подошел бы на Хеллоуин или в подарок лютому врагу, которого хочется поразить в самую пятку и заставить заикаться до конца его бренных дней.

Передо мной была замороженная статуя сморщенной девы в миниатюре. Во рту у этой девы, нереально большом, словно у рыбы-пеликана, покоились зубы гнома-грешника, посверкивающие довольством.