1 Круг первый Ада нами был пройден,И во второй – в круг меньший – мы спускались,Где жалобней звучали плач и стон4 И муки бесконечнее казались.Там злобный Минос с скрежетом зубовВнимал, как тени, плача, признавались7 В своих грехах, и, их казнить готов,Произносил свой суд неотразимый.Признания их слушая, без слов,10 Своим хвостом, судья неумолимый,Всегда спешил обвиться столько кратВокруг себя, лишь бешенством томимый,13 На сколько ступеней пониже в АдИм осужденный призрак повергался,И тем хвостом, свернувшимся в обхват,16 Род казни их всегда определялся.Пред Миносом, покаявшись в грехах,Ряд призраков один другим сменялся19 И падал в бездну с воплем и в слезах.Меня увидя, Минос суд ужасныйОстановил с проклятьем на губах:22 «Зачем ты здесь, скажи, пришлец несчастный?Здесь мир скорбей и ужаса приют.Сюда тебе ворота отопрут,25 Но выйти вон отсюда очень трудно».«К чему грозишь? – сказал мой проводник. —Мы не поймем друг друга обоюдно:28 Тот, кто своим могуществом велик,Сойти сюда ему дал позволенье.Впусти ж его и удержи язык».31 И вопли я услышал в отдаленье,Когда вступил в тот мрачный, адский круг,Где раздавались стоны исступленья,34 Где омертвел, казалось, свет вокруг,Где, словно вечный ропот океана,Носился гул неутихавших мук;37 Где адские порывы урагана,Бичуя и терзая и кружа,За тенью тень несли среди тумана,40 И души падших грешников, дрожа,Стеня, хулы на Бога изрыгали.За чувственность казнь эту заслужа,43 Как я узнал, те души в Ад попали…Как стаи птиц в холодный день зимыВ бессилии мятутся, так летали,46 Вперед и взад метались в Царстве тьмыСтрадальческие тени. В их страданьеНадежды нет; должны смутиться мы —49 Лишенные в грядущем упованья,Им отдыха в мучениях не знать.Как в небе журавли в ночном молчанье52 Начнут, порою, жалобно кричать,Так тени, в общем плаче надрываясь,Неслись в Аду, не в силах устоять55 В круженье вихря знойного. Теряясь,Про сонм тех душ поэта я спросил,Их адскому круженью ужасаясь.58 «Вот первая, – Вергилий говорил, —Народов многих гордая царица.Пороком лишь – он ей законом был —61 Жила сластолюбивая блудница,Открыто поощрявшая разврат.Звалась Семирамидой та срамница.64 Она была, как хроники гласят,Женою и преемницею Нина,Владея краем, – край тот был богат,67 Где властвует Судан теперь. КручинаДругую тень смущает: то жена —Самоубийца^{24}. Горькая судьбина70 Ее любви печальна и страшна.Вот призрак Клеопатры сладострастной…»Затем Елену видел я: она73 Являлась на земле звездой несчастной;За нею шли – великий муж Ахилл,Погибший от любви своей напрасной,76 Парис, Тристан^{25}… Вергилий повторилИмен людей прославленных немало,Которых пыл их страсти погубил.79 От состраданья к ним изнемогалаМоя душа, и был я поражен,Когда близ нас собрание предстало82 Известнейших мужей и славных жен.И я сказал: «Мне хочется, Вергилий,Речь повести с четой теней, как сон,85 Скользящей и несущейся без крылий».«Пусть ближе налетят они, тогда, —Сказал поэт, – мы можем без усилий88 Для той беседы вызвать их сюда,Любовью, их связавшей, заклиная».Вот дунул ветр. Как облаков гряда91 Несется, воли собственной не зная,Приблизились к нам тени. Оживясь,Воскликнул я, к себе их призывая:94 «О, страждущие тени! Если насБеседой подарить вы в состоянье,Поговорите с нами!» Как подчас,97 При радостном, веселом воркованьеК родимым гнездам голуби летят,Так при моем невольном восклицанье100 Чета теней, сквозь общий вихрь и смрад,Толпу тех душ покинув, где стоялаНесчастная Дидона, – тихо, в ряд,103 Порхнула к нам. Одна из них сказала:«Ты, ради нас сошедший в эту тьму,Ты, чья душа к нам жалость испытала,106 Хотя преступны все мы, – твоемуВеличию не можем не дивиться,И если бы, в грехах своих, Ему,109 Творцу миров, мы смели помолиться,Просили б мы, чтоб мир и благодатьНа голову твою могли спуститься112 За то, что нам ты можешь сострадать.О, говори – тебя мы слушать станем,Расспрашивай – мы станем отвечать,115 Пока в пучину бездны вновь не канем…Мой край родной – на берегу морском,Где волны По бегут, подобно ланям,118 Теряясь в океане голубом.Любовь, души прекрасная подруга,В груди Паоло вспыхнула огнем.121 Он был пленен той красотою юга,Которая была во мне и вдругИсчезла от жестокости супруга.124 Любовь – призыв души, как сладкий звук,Откликнулась в душе моей любовью,Которая не убоялась мук,127 Не умерла, хоть истекала кровью.Любовь нас к ранней смерти привела, —Но казнь – братоубийце! К изголовью130 Его, так много сделавшего зла,Должны спуститься адские страданья…»^{26}Умолкла тень. Не поднимал чела133 Я, слушая ее повествованье,И долго пересилить не умелНевольного, глубокого молчанья.136 «Куда с своей ты думой залетел?» —Спросил поэт. «О, сколько наслаждений?И чудных грез им посулил удел,139 Но вместо них дал вечный гнет мучений!» —Воскликнул я и тени молвил вновь:«Франческа, ты несчастней всех видений!142 Волнует сострадание мне кровь…Поведай же: когда ты угадалаВ себе свою неясную любовь145 И чувство непонятное узнала?»Франческа мне дала такой ответ:«Воспоминания язвят меня, как жало!..148 Ужасней и сильнее скорби нет —О днях блаженства вспомнить в дни печали;О том тебе расскажет твой поэт,151 С тобой идущий. Если о началеМоей любви ты хочешь правду знать,Так слушай же, как мы любовь узнали:154 Рассказ мой слезы будут дополнять…Однажды Ланчелота^{27} приключеньяМы с любопытством начали читать,157 Где он любви испытывал волненья.Чувств собственных не ведая тогда,Одни мы оставались в те мгновенья.160 От книги отрываясь иногда,Бледнели мы, и чтенье забывалось;Мы трепетали вместе, но когда163 Одна страница в книге нам попалась,Решилась вдруг судьба обоих нас:Читали мы, как сладко улыбалась166 Влюбленная красавица в тот час,Когда любовник пламенный и страстныйПоцеловал в уста ее. Зардясь,169 Тогда и он, Паоло мой прекрасный,Трепещущий, прильнул к моим устам.И книга та, как Галеот^{28} опасный,172 Служила искушеньем сладким нам.В тот день мы уже больше не читали».Умолкла тень. Внимая тем словам,175 Другая тень, не в силах скрыть печали,Заплакала так горько, что терялСознанье я… мне силы изменяли,178 И я, как труп безжизненный, упал.

Поэт вслед за своим путеводителем спускается в третий круг Ада, где Вергилий усмиряет адского Цербера. Сластолюбцы и обжоры. Признание призрака Чиакко и его речь о будущей судьбе Флоренции. Грешники, ожидающие дня Страшного суда, и их слабая и смутная надежда на прощение.