Через неделю Леопольд доставил дюжину шелковых рубашек в квартиру Шиндлера на Страшевского. В апартаментах его встретила симпатичная немка, которая представилась как trauhander, инспектирующая производство в Кракове скобяных изделий. А в другой раз, вечером, Пфефферберг увидел Оскара в компании светловолосой и большеглазой польской красавицы. Если и существовала фрау Шиндлер, она не показалась даже после того, как фрау Пфефферберг закончила декорирование квартиры. Сам же Леопольд стал одним из наиболее постоянных поставщиков предметов роскоши для Шиндлера – шелковых изделий, мебели, драгоценностей – с черного рынка, который процветал в древнем городе Кракове.

В следующий раз Ицхак Штерн встретил Оскара Шиндлера утром в начале декабря. Заявление Шиндлера было уже подано в польский коммерческий суд Кракова, но Оскару было все недосуг посетить контору Бучхайстера. Наконец он явился и, пообщавшись с Ойе, остановился около стола Штерна в приемной, хлопнул в ладоши и, изображая подвыпившего человека, объявил:

– Завтра начинается! Улицам Иосифа и Исаака стоило бы подготовиться!

Улицы Иосифа и Исаака действительно существовали в Казимировке, являвшейся частью старого гетто Кракова – островком, переданным еще Казимиром Великим в пользование еврейской общины; теперь оно представляло собой заселенное предместье, притулившееся у притока Вислы.

Герр Шиндлер нагнулся к Штерну, и тот, уловив его согретое хорошим коньяком дыхание, задался вопросом: «В самом ли деле герр Шиндлер знает, что может ждать улицы Иосифа и Исаака? Или же он назвал их ради красного словца, случайно?»

Штерн ощутил тошнотворное чувство слабости и растерянности. Герр Шиндлер бросил весть о готовящемся погроме, и его тон, полный небрежного хвастовства, должен был бы унизить Штерна, но он ощущал – Шиндлер пытается их предупредить…

Это было 3 декабря.

Оскар сказал «завтра», но Штерн предположил, что он имел в виду не календарное 4 декабря, а употребил это выражение фигурально, как это свойственно пьяницам и пророкам – дескать, чую: вот-вот нечто должно произойти.

Только несколько человек из тех, кто слышал или уловил невнятный намек герра Шиндлера, восприняли его в буквальном смысле. Всю ночь они укладывали вещи и переправляли семьи через реку в Подгоже.

Оскар решил сообщить евреям эту неприятную новость на свой страх и риск. Она дошла до него как минимум из двух источников, от его новых приятелей. Один из них – Герман Тоффель – был полицейским в звании вахтмейстера (сержанта), прикомандированным к штабу. Другой, Дитер Ридер, служил в штабе СД у Чурды. Среди офицеров они, пожалуй, были самыми симпатичными личностями, на которых у Оскара всегда был особый нюх.

Вряд ли он толком смог бы объяснить, почему обратился к Штерну в то декабрьское утро. Уже потом он говорил, что во время немецкой оккупации Богемии и Моравии он был свидетелем повсеместного захвата собственности чехов и евреев в том районе Судет, который отходил немцам, что отвратило его от всякой симпатии к «новому порядку». И когда он выложил новости Штерну, это куда больше, чем недостоверная история с Нуссбаумами, дало ему понять, на какой путь он вступает.

Должно быть, он, как и многие евреи Кракова, тешил себя надеждами, что после первоначальной вспышки ярости режим утихомирится и даст людям дышать. Если в течение нескольких последующих месяцев рейды и налеты СС удастся хоть в какой-то мере смягчить вовремя поступающей информацией, может, к весне как-то все наладится?

Кроме того, и Оскар, и евреи старались внушить себе, что немцы все же – цивилизованная нация!

Но решение СС вторгнуться в пределы Казимировки вызвало у Оскара глубокое отвращение – не потому, что оно впрямую могло коснуться той сферы, где он зарабатывал деньги, ухаживал за женщинами, обедал с друзьями, а потому, что чем яснее становились намерения правящего режима, тем более омерзительным и непереносимым он становился для Оскара. Предполагалось, что планируемая операция в какой-то мере обеспечит ее участников мехами и драгоценностями, поскольку обитателей преуспевающих кварталов между Краковом и Казимировкой ждало выселение и изгнание. Но, кроме материальной выгоды, эта акция должна была послужить грозным предупреждением запуганному населению древнего еврейского квартала. С этой целью, как поведал Оскару Ридер, в Казимировку из Стардома перебросят небольшой отряд еinsatzgruppe, который прибудет на тех же машинах, что и ребята из местных отделений СС и полевой жандармерии.