Ноэми уселась на единственный стул, уступив ему диван. Пусть он вспомнит, что они делали в последний раз, когда он сидел на том самом месте. Не то чтобы это вызвало какую-то реакцию у Исаака. На его лице всегда был отпечаток равнодушия, и сегодняшний момент не стал исключением. Он рухнул на диван, заняв своим массивным телом две трети, и посмотрел прямо на неё. В его голубых глазах ничего не отражалось. Ни нежности, ни желания, ни уж тем более любви. Просто работа, и, чёрт возьми, это причинило ей столько боли, которую она совершенно не заслуживала.

Исаак наклонился вперёд и уперся локтями в бёдра.

— Консорт принял решение обеспечить личную безопасность нескольким ключевым лицам, и ты тоже находишься в этом списке. Поэтому меня назначили твоим телохранителем.

Не нужно спрашивать, какого именно консорта имел в виду Исаак. Только один из Королевской Триады занял пост главы службы безопасности.

Я надеру тебе задницу за это, Гален.

Вот только она не могла этого сделать, потому что рассердиться из-за назначения Исаака её телохранителем означало признать, что они друг для друга больше, чем просто знакомые.

— Назначьте мне кого-нибудь другого.

— Поверь, я пытался. Я так же, как и ты, не горю желанием занимать это положение, но у Галена свой распорядок, и он его не изменит.

Вот она, крошечная трещина в его броне. Если бы Ноэми была выше, то просто проигнорировала бы это и продолжила притворяться, что они всего лишь незнакомцы. Но она не была бесчувственной. Не тогда, когда дело касалось Исаака.

— Хочешь, чтобы я извинилась за сделанный выбор? Изменит ли это что-нибудь?

— Ты же знаешь, что нет, — Исаак отвернулся.

Её взгляд упал на нитевидный шрам на его массивной шее, служивший доказательством того, что он жил в мирах гораздо более тёмных, чем она. По её мнению, смерть слишком часто касалась Исаака, и она могла сосчитать все полученные от неё следы на его огромном теле. Она и пересчитала их, коснувшись каждого шрама ртом, убеждая себя, что он здесь, что он в безопасности, что он её.

Больше нет.

Разочарование кипело внутри неё; ядовитая смесь, которая не принесёт им пользы, если она решится излить её. Ноэми могла бросать вещи и кричать до тех пор, пока у неё не перехватило бы дыхание, а Исаак стоял бы, как гора в шторм, непоколебимый до самого конца. Истерика не изменит прошлого, как не изменит и будущее. Их пути высечены на камне, они вели их по маршрутам, которые больше не пересекались.

Кроме этих выходных.

Ноэми встала и прошла к столику, чтобы снова налить себе выпить. Повернувшись спиной, она почувствовала его взгляд на себе, скользящий по обнажённым плечам, вниз по спине, по изгибу задницы и остановившийся на ногах. Если она повернётся, то он снова примет равнодушное выражение лица, но в этот момент она без тени сомнения знала, что он смотрит на неё так, как раньше. Как будто она была самой сексуальной женщиной, которую он когда-либо видел, и он мог бы умереть, если бы не коснулся её.

Боже, как она скучала по нему.

Всё ещё пытаясь взять чувства под контроль, она обернулась.

— Тогда мы можем приступить к делу.

— Поступали угрозы. Предполагаем, что для такого рода мероприятия — это обычное дело, но проигнорировать данный факт не имеем права.

— Удивлена, что ты просто не отследил IP-адреса и сразу же не нашёл тех людей.

Помимо того, что Исаак был смертоносным во многих отношениях, он творил волшебство по отношению к компьютерам. Она никогда не видела ничего подобного, но в то время, когда он был главой службы безопасности, то полностью обновил систему дворцовых камер и предупредил угрозы, прежде чем они действительно переросли в опасные вещи.

Его голубые глаза вспыхнули — проявлялся его вспыльчивый характер, который она ловко в нём вызывала.

— Для передачи сообщений использовали слишком много IP-адресов, чтобы их можно было отследить. Кто бы это ни был, они знали, как замести следы. — Исаак медленно встал, возвышаясь над ней, несмотря на кофейный столик, стоящий между ними, и Ноэми охватил трепет. Тёмные брови нахмурились. — Это серьёзная угроза, Ноэми. Не будь идиоткой только потому, что я сообщаю эти новости.

Она закрыла глаза, чувствуя поднимающийся гнев, вызванный его словами. Лучше испытывать ярость, чем любоваться зияющей дырой в сердце, которая, казалось, только расширялась, чем дольше они стояли в комнате и не касались друг друга. Постоянное напоминание о том, чем она пожертвовала для блага своей семьи. Борьба, которую она выиграла. Фактически, она приняла её.

— Прошу прощения?