Стоило мне приблизиться, как тьма соткала для меня подобие тела. Пусть я все равно не ощущала себя физически, но так для восприятия было куда комфортнее. Собравшись решимостью, я повернула ручку двери.

Сначала вокруг царила все та же тьма, но менее плотная, больше похожая на сумрак. Я продолжала идти вперед, ориентируясь на звук, и постепенно вокруг начали прорисовываться очертания.

Видимо, здесь царили иные законы пространства. Я шла не куда-то, я перемещалась между пластами этой нереальности. Слой за слоем они накладывались друг на друга, делая очертания предметов все четче. И так, пока уже более-менее не получилось все разглядеть.

В первую очередь взгляд приковывала детская колыбель. Она мерно качалась сама по себе, и от этого становилось по-настоящему жутко. Все же остальное оставалось недвижимым. Гобелены на каменных стенах хоть и пестрили красками, но изображение рассмотреть не получалось. Плотные портьеры замерли как каменные, ни одно дуновение ветра их не трогало, хотя вроде бы окно было открытым. Возле качающейся колыбели прорисовался резной стул, позади массивная кровать с балдахином. В самом углу стол, и даже цветы в вазе на нем выглядели, как только что срезанные.

Не считая самой по себе качающейся колыбели, в комнате не было ничего страшного или отталкивающего. Но чем отчетливее она становилась, тем громче звучала песня, тем сильнее давила гнетущая тоска.

И лишь когда на стуле у колыбели начал самым последним из всего обретать очертания силуэт, до меня дошло, где я и что происходит.

Это уже не мое сознание. Это сознание Тиоши. Все-таки мы сейчас с ней объединены, и потому у меня так же есть доступ в тенета ее мыслей и воспоминаний.

И вправду, чем отчетливее становился силуэт, тем больше подтверждалась моя догадка. Хотя Тиоши и выглядела непривычно: вполне материальная, как живой человек. Красивая молодая женщина в довольно простом платье. И ее наряд, и сама обстановка в комнате все же разнились с сегодняшним в этом мире. Выходит, я вижу прошлое? Или же будущее?

Тиоши пока меня не замечала. Она мерно качала пустую колыбель и ласково пела колыбельную на непонятном мне языке. От этой картины совсем тошно стало. Будь я материальной, наверняка бы даже холодок по спине пробежал и ком встал в горле. Казалось, я вторглась в святая святых ее сознания, в самый сокровенный его уголок. Ведь здесь она не может ни лукавить, ни обманывать. Я вижу все именно так, как оно есть, хочет Тиоши того или нет.

Но что это может значит? Я была уверена, что свобода и материальное воплощение нужны ей для власти над людьми. Тиоши всегда представлялась мне эдакой жаждущей власти тираншей. Да и вроде как ее и заточили за попытку поработить людей.

Но сейчас перед собой я видела не просто словно бы живого человека. Я видела обнаженную душу, преисполненную неизбывной тоски. А что, если она мечтает о простой человеческой жизни? Обрести семью, завести детей… Не просто же так ее взгляд настолько прикован к детской колыбели, словно для нее это сосредоточие всего.

И с одной стороны, мне ее придушить хотелось за все, что она сделала. Но с другой, ощущая сейчас ее груз тоски на душе как свой собственный, я никак не решалась вмешаться. Только какие варианты? Я должна выбраться отсюда.

– Тиоши, – мне пришлось повысить голос, чтобы она услышала.

Она тут же вздрогнула, обернулась. Смотрела на меня сначала как на привидение. Видимо, была настолько погружена в эту иллюзию, что не сразу сообразила.

– Ты?.. – пробормотала она оторопело. И тут же лицо покрылось багровыми пятнами, словно своим присутствием я осквернила это место. – Убирайся прочь!

– Ну уж извини, это по твоей милости наши сознания в одном теле, – резко возразила я.

Она нервно закусила губу, отвернулась. Видимо, не хуже меня понимала, что теперь ничего из своих истинных мыслей и чувств она скрыть не сможет.

– Можешь позлорадствовать, – фыркнула она. – Твой муженек через брачные узы погрузил тебя в магический сон. Так что не только ты, но теперь и я не можем в физическом мире ничего сделать.

– А что именно ты собиралась сделать? – мне казалось очень важным это выяснить. – Ты столько твердила мне о мести, о ненависти к Дэриану как к стражу. Я была уверена, что это все из-за того, что тебя лишили господства, защищая человечество. Но теперь, – моя взгляд снова сам собой замер на детской колыбели, – мне кажется, что все не настолько однозначно.

Тиоши порывисто обняла себя за плечи, будто инстинктивно пытаясь защититься.

– Я не собираюсь тут перед тобой изливать душу.

Несмотря на стойкое желание сорваться, я все же ответила как можно спокойнее:

– Я просто хочу тебя понять. Честно, мне даже страшно представить, отчего кто-то может испытывать настолько невыносимую в своей тяжести тоску.

Она медленно опустилась на стул, ладони тут же снова легли на спинку детской колыбели. Она словно бы так отчаянно цеплялась за что-то неимоверно важное в своей душе… Но ничего мне не сказала.

Только и я не собиралась сдаваться.