– Говорят, старинный город, – сказал Гребер.

– Ты там бывал?

– Нет. А ты? Неужто не бывал?

– Надо было тебе в Берлин двинуть, – сказал Мышь. – Отпуск один раз дают. А в Берлине куда интересней.

– Нет у меня денег на Берлин. Где я там буду жить? В гостинице? Я хочу к семье.

Эшелон дернулся.

– Наконец-то, – сказал бас. – Я уж думал, нас тут похоронят.

В темноту просочился серый свет. Засеребрился, и вот снова возник ландшафт. Приветливый, как никогда. Все теснились у окон. Вечер пьянил, словно вино. Все невольно искали свежие воронки. Но не нашли.

Через несколько станций бас сошел. Дальше сошли унтер-офицер и еще двое. А часом позже Гребер начал узнавать местность. Смеркалось. Голубая пелена висела в кронах деревьев. Узнаваемым было не что-то определенное – не дома, не деревни, не холмы, – нет, просто сам ландшафт вдруг заговорил. Он надвигался со всех сторон, сладостный, удивительный, полный нежданных воспоминаний. Неясный, никак не связанный с реальностью, не более чем предчувствие возвращения, не само возвращение, но как раз поэтому обладающий могучей силой. Сумеречные аллеи мечтаний жили в нем, и конца им не было.

Названия станций стали знакомыми. Мимо скользили места, знакомые по экскурсиям. В памяти вдруг возник запах земляники, и еловой смолы, и солнечного луга. Еще несколько минут – и появится город. Гребер собрал вещи. Стоял, дожидаясь первых улиц.

Эшелон остановился. За окном сновали люди. Гребер выглянул наружу. Услышал название города.

– Ну, будь здоров, – сказал кёльнец.

– Мы еще не доехали. Вокзал в центре города.

– Может, его перенесли. Лучше спроси.

Гребер открыл дверь. Увидел в полумраке входящих людей.

– Это Верден? – спросил он.

Некоторые взглянули на него, но не ответили, слишком торопились. Он вышел. Потом услыхал крик железнодорожного служащего:

– Верден! Выходите!

Он подхватил ранец за ремни, протолкался к служащему.

– Поезд не пойдет к вокзалу?

Железнодорожник устало посмотрел на него:

– Вам надо в Верден?

– Да.

– Идите направо, за платформу. Дальше автобусом.

Гребер зашагал вдоль платформы. Незнакомая. Новая, сколоченная из свежих досок. Нашел автобус.

– В Верден поедете? – спросил он у шофера.

– Да.

– Эшелон туда не пойдет?

– Нет.

– Почему?

– Потому что теперь ходит только досюда.

Гребер смотрел на шофера. Зная, что дальнейшие расспросы бессмысленны. Толкового ответа не получишь. Он медленно поднялся в автобус. В углу еще нашлось свободное место. Снаружи царил мрак. Он едва сумел разглядеть, что в темноте поблескивали вроде как новые рельсы. Уходили под прямым углом прочь от города. Эшелон уже маневрировал. Гребер забился в угол. Может, так сделали из осторожности, неуверенно подумал он.

Автобус тронулся. Старая колымага, на скверном бензине. Мотор чихал. Их обогнали несколько «мерседесов». В одном сидели офицеры вермахта, в двух других – офицеры СС. Люди в автобусе смотрели, как они промчались мимо. Никто не сказал ни слова. Вообще от начала и до конца поездки почти все молчали. Только чей-то ребенок смеялся, играя в проходе. Девочка лет двух, белокурая, с голубым бантом в волосах.

Вот и первые улицы. Неповрежденные. Гребер облегченно вздохнул. Через несколько минут автобус остановился.

– Конечная! Освободите салон!

– Где мы? – спросил Гребер у соседа.

– Брамшештрассе.

– Дальше не поедем?

– Нет.

Сосед вышел. Гребер последовал за ним.

– Я в отпуску, – сказал он. – Впервые за два года. – Он не мог не сказать кому-нибудь об этом.

Мужчина – его лоб пересекал свежий шрам, двух передних зубов недоставало – взглянул на него:

– Где вы живете?

– Хакенштрассе, восемнадцать.

– Это в Старом городе?

– На границе. Угол Луизенштрассе. Оттуда видно церковь Святой Екатерины.

– Ну… да… – Мужчина глянул на темное небо. – Что ж, дорогу вы знаете.

– Конечно. Ее не забудешь.

– А то. Всего доброго.

– Спасибо.

Гребер зашагал по Брамшештрассе. Глядя на дома. Целые и невредимые. Глядя на окна. Сплошь темные. Затемнение, думал он, понятно. Ребячество, конечно, но этого он почему-то не ожидал, думал, город будет освещен. А ведь не мог не знать заранее. Он торопливо шел по улице. Увидел булочную, где не было хлеба. В витрине стояла стеклянная ваза с бумажными розами. Дальше бакалейный магазин. Витрины заставлены пакетами, но пустыми. Потом лавка шорника. Гребер помнил ее. Раньше за стеклом стояло чучело гнедого коня. Он заглянул внутрь. Конь был на старом месте, а перед ним, подняв голову и как бы лая, по-прежнему красовалось старое чучело черно-белого терьера. На мгновение он задержался у витрины, которая, несмотря на все случившееся за последние годы, нисколько не изменилась, потом двинулся дальше. Внезапно он почувствовал себя дома.