– Клянусь Аллахом, – отвечал он, – если бы ты знал сущность этого дела, то ты просил бы меня объяснить его тебе, и я советую тебе поступать сегодня по моему указанию, извлеченному мною из астрономических выводов. Тебе следует прославить Господа и не возражать мне, потому что я даю тебе добрый совет и смотрю на тебя с состраданием. Желал бы я находиться в твоем услужении целый год, для того чтобы ты мог воздать мне справедливость, и за это я не потребую от тебя никакой платы.

Выслушав это, я сказал ему:

– Право, ты убиваешь меня сегодня, и я не знаю, как избавиться от тебя.

– О господин мой, – отвечал он, – народ зовет меня Эль-Самитом^[138] за то, что я так мало говорю, и этим я отличаюсь от своих братьев: старшего брата моего зовут Эль-Бакбуком, второго – Эль-Геддаром, третьего – Бакбаком, четвертого – Эль-Куз-Эль-Асвани, пятого – Эль-Фещшаром, шестого – Щакаликом, а седьмого, т. е. меня, Эль-Самитом^[139].

Слушая, как цирюльник этот осыпал меня своей болтовней, я почувствовал, что желчный пузырь мой лопается, и сказал мальчику:

– Дай ему четверть червонца и, ради самого Аллаха, выпроводи его, так как брить голову я более не желаю.

Цирюльник же, услыхав то, что я сказал мальчику, вскричал:

– Что это такое сказал ты, о господин мой! Клянусь Аллахом, я не хочу брать от тебя платы до тех пор, пока не услужу тебе, а услужить тебе я должен: моя обязанность – исполнить твое желание, и мне все равно, получу ли я плату. Если ты не знаешь мне цены, то зато я знаю цену тебе; и отец твой – да помилует его Аллах – милостиво обращался с нами, потому что он был человек великодушный. Клянусь Аллахом, однажды отец твой послал за мной, вот как ты в сегодняшний благословенный день, и когда я пошел к нему, то у него было несколько человек гостей, он сказал мне: «Пусти мне кровь». Я взял астролябию, сделал для него наблюдение и нашел, что время для кровопускания неблагоприятно и что оно будет сопровождаться неудачей. Вследствие этого я тотчас же сообщил ему об этом, и он исполнил мое желание и выждал благоприятного времени, и тогда я пустил ему кровь. Он не возражали, а, напротив того, поблагодарил меня, как поблагодарили и все присутствующие гости. Отец твой дал мне сто червонцев за услуги по кровопусканию.

– Лиши, Господи, – сказал я, – Своей милости моего отца за то, что он знался с таким человеком, как ты.

– Нет Бога, кроме Аллаха, – смеясь, вскричал цирюльник, – а Магомет – пророк его. Да прославится совершенство того, кто меняет других, но сам не может быть изменяем. Я считал тебя человеком разумным, но вследствие своей болезни ты говорил пустяки. В своей чудной книге Господь упоминал о людях, умеющих сдерживать гнев свой и прощать людям, но ты не принадлежишь к их разряду. Мне неизвестна причина твоей поспешности, а ты знаешь, что отец твой ничего не предпринимал, не посоветовавшись со мной; известно, что можно доверять человеку, который пользуется чьим-либо доверием; ты не найдешь никого на свете, ближе меня знакомого с житейскими делами, и я стою здесь, готовый к твоим услугам. Я не недоволен тобой, и как же ты можешь быть недоволен мной? Но я все перетерплю от тебя ради тех милостей, которыми я пользовался от твоего отца.

– Клянусь Аллахом, – вскричал я, – ты надоел мне своей болтовней и отуманил меня своими разговорами. Я желаю только, чтобы ты выбрил мне голову и убирался от меня.

Я совершенно вышел из себя и хотел вскочить, хотя он уже смочил мне голову.

– Я знаю, – сказал он, – что ты сердишься на меня, но я на тебя не сержусь, потому что ты слабоумен и молод.

Давно ли я носил тебя на плечах своих и водил тебя в школу.

– О брат мой, – возразил я ему на это, – Аллахом умоляю тебя, уходи от меня, для того чтобы я мог заняться своим делом.

Я разорвал свою одежду, и он, увидав это, взял бритву и стал ее точить, и точил до тех пор, пока душа моя чуть не простилась с телом, затем, пододвинувшись к моей голове, он выбрил незначительную часть ее, после чего поднял голову и сказал:

– О господин мой, торопливость исходит от дьявола. После этого он прочел следующую строфу:

Обдумай основательно свой планИ не спеши с его ты исполненьем.Будь милосерден ко всем, и ты найдешьТого, кто милосерд. У человекаОт власти никакой и не бывало,Весь род людской стоит под властью Бога.

– О господин мой, – продолжал он, – я не думаю, чтобы тебе известно было мое положение в обществе, так как рука моя ходит по головам царей и эмиров, и визирей, и мудрецов, и ученых; а о таком человеке, как я, поэт сказал:

Товары крайне сходны с ожерельемИз жемчуга, в котором самой крупнойЖемчужиной является цирюльник,Который превосходит всех другихСвоим искусством и умением брить.И во дворцы является всегда,Чтоб чисто выбрить головы царей.

– Не говори о том, что до тебя не касается, – сказал я. – Ты истомил мою душу и расстроил меня.

– Мне кажется, что ты торопишься, – отвечал он.

– Тороплюсь! Да! Да! – отвечал я.