Она отвернулась и посмотрела на раскрытый журнал со списком книг, на стопку уже готовых карточек с ровными строчками напечатанного на машинке текста.

А что, если не рассказывать Годдарду, что она знает об этой истории, а написать? Так могло получиться яснее и доходчивее. Когда она говорила, то получалось путано. В мыслях Айрис представляла, что будет эффектно излагать свои выводы, как детектив из романа миссис Кристи, а на деле всё выходило сбивчиво и неубедительно.

Айрис положила перед собой листок бумаги, но никак не могла решить, с чего начать. С самого начала? Или, наоборот, лучше идти назад от событий двадцать восьмого августа 1958 года?

Она долго мучилась, подбирая слова. И то, что в этой же комнате находился Руперт Вентворт, порядком мешало. Айрис попыталась представить, что она находится в читальном зале библиотеки колледжа. Там сосед мог сидеть в пяти-шести футах от тебя, и это не сбивало с мыслей.

Несколько раз Айрис касалась кончиком ручки листа, но останавливалась, думая, что начинает не с того или же пишет слишком очевидные вещи.

В итоге она написала следующее:

Настоящее имя мальчика, которого усыновили Вентворты, — Энтони Хьюз. Энтони Хьюз родился 22 февраля 1939 года в Стрэтфордской больнице. Пропал без вести в Лондоне 27 марта 1941 года.

Дэвид Вентворт родился 22 февраля 1939 года в Стрэтфордской больнице.

Айрис держала ручку над листом, готовясь написать следующее предложение, но потом поняла, что ничего больше не нужно.

Годдард поймёт. Пусть сам сделает выводы, самостоятельно. Так сработает лучше.

* * *

Годдард беседовал с Дэвидом недолго, минут пятнадцать, а потом пригласил Руперта.

Когда тот шёл к кабинету, его пошатывало — сильнее, чем когда-либо раньше.

Дэвид проводил его ничего не выражающим взглядом. Айрис даже не была уверена, что он понимал, на что смотрит.

Она быстро сложила свою записку вчетверо, сунула в карман юбки и встала.

— Дэвид… — неуверенно позвала она.

Она не рассказывала ему про Тони Хьюза, про один и тот же день рождения, потому что хотела найти ещё какие-нибудь факты, чтобы её история не выглядела полной фантазией, но сейчас наступил тот самый момент, когда нужно было рассказать, пусть даже чего-то и не хватает.

— Дэвид… — неуверенно позвала Айрис и тут же засомневалась. Она даст ему ложную надежду, а доказать всё равно ничего не сможет.

Дэвид глядел на неё пару секунд, как будто не узнавая и не понимая, кто заговорил с ним.

— То, что произошло… — у Айрис перехватило дыхание, и она не смогла договорить. — Я думаю, что всё выяснится. Это какая-то ошибка.

— Я просто не могу в это поверить, — с трудом выговорил Дэвид, точно каждое слово отдавалось болью. — Потому что если это правда, то я…

Он резко замолчал, когда из-за двери кабинета раздался грохот, а потом громкий крик.

Дэвид бросился туда.

— Нужен врач! — выкрикнул Годдард, как только Дэвид распахнул дверь.

* * *

Несколько часов спустя Айрис подумала, что приступ Руперта, оказался даже кстати. Это позволило им не говорить о том, что рассказала Фенвик. Как вообще об этом говорить? Руперт оказался потерянным наследником: то ли Оливером Твистом, то ли лордом Фаунтлероем, а Дэвид — самозванцем, занявшим место законного сына. Если мыслить по тем самым книжным шаблонам, то Руперт был трагическим персонажем, которого обманом лишили всего, едва ли не Гамлетом, а Дэвиду досталась незавидная роль кого-то вроде приспешника узурпатора и узурпатора одновременно.

Айрис даже представить не могла, как братьям теперь говорить друг с другом теперь.

Но Дэвид с Рупертом больше не разговаривали. Доктор из Стоктона дал Руперту сильное успокоительное, так что тот проспал почти до самого вечера. Дэвид всё это время был в кабинете и что-то долго обсуждал по телефону. Айрис решила, что он созванивался мистером Баттискомбом или адвокатами. Им было что обсудить.

Утренние события нарушили даже строгий домашний распорядок: ни на обед, ни на ужин стол в столовой не накрывался. Руперт плохо себя чувствовал, Дэвид, по словам миссис Пайк, вообще ничего не ел. Айрис отказалась от обеда, но к вечеру аппетит вернулся, и она съела всё, что принесли ей в комнату, а маленьких заварных пирожных она съела бы ещё парочку.

Ей было немного стыдно объедаться, когда в доме происходило такое, но пирожные были точь-в-точь такими, какие делали в кондитерской через улицу от школы. Она ходила туда почти каждый день, причём, идти надо было быстро, иначе самое вкусное разбирали. Потом старенькая хозяйка, миссис Пикеринг отошла от дел, а у её сына и невестки заварные пирожные уже не получались такими, как нужно, особенно крем.