— Может быть, может быть… Этот полицейский мне куда больше нравится. Те, что шесть лет назад были… — миссис Пайк махнула рукой. — Если бы не капитан Марч… Капитан Марч — это детектив из Лондона, сэр Дэвид его вызвал. Так вот, он тут начал всех опрашивать, и полицейским из Стоктона тоже пришлось, вроде как, чтобы не отставать от него. А так они даже и думать не думали. Говорили, несчастный случай на воде… А этот инспектор Годдард очень подробно расспросил и всё записал. Даже про одежду, представляете⁈ И про тех, кто до того гостил, про сезонных работников, про тех, кто в поместье часто бывал. Только я такое уже не помню, — вздохнула миссис Пайк.

— Он спрашивал про одежду? — удивилась Айрис.

— Да, кто во что одет был. И всё записал, до буковки. А потом, — миссис Пайк понизила голос, — всех остальных то же самое спросил. Уилсона, садовников, кто тут ещё был: во что все были одеты? Нашёл, кого спросить. Как будто Уилсон наряды гостей помнит! — хохотнула миссис Пайк. — Ума не приложу, зачем это полицейским.

Айрис задумалась. И правда, зачем инспектору Годдарду было знать, кто во что был одет?

Её осенила догадка. Он наверняка проверял её версию про шаль, которую леди Клементина обязательно надела бы, если бы дошла до эллинга. Только зачем? Сейчас и так было ясно, что в лодку она не садилась.

— А он спрашивал про погоду? — уточнила она.

— Спросил. Я сказала, что середина дня ясная была, а потом хмурить стало. Но без дождя. А холодно или тепло… Обычно было, как в конце августа.

— Он потому и спросил вас про одежду, что вы не помните, тепло или холодно было. Чтобы по одежде понять.

— А ведь точно! — миссис Пайк уважительно покачала головой. — Какой этот полицейский дотошный. Может, разберётся, как оно так вышло… А те, которые из Стоктона тогда приезжали, половину мимо ушей пропустили. Когда я им про фотографии сказала, знаете, что ответили? Что я детективов начиталась! Можно подумать, мне есть когда детективы читать!

Айрис насторожилась:

— А что за фотографии?

— Леди Клементина не в тот день, а за два дня до того сожгла фотографии, я полицейским про это сказала, и они только посмеялись. А инспектор Годдард записал. Сказал, что всё может иметь значение.

— А вы что думаете?

— Да я-то ничего не думаю. Просто показалось странно. Я тут много лет работала, и никогда хозяйка ничего не жгла. У неё бумажек всегда полная корзина была, но чтобы жечь… А тут Блум мне говорит, что убиралась в кабинете и нашла пепел и кусочки фотографий. Я её отругала, конечно, что не её дело подглядывать, что хозяева выбрасывают, но сама глянула краем глаза. Там был конверт — марка не английская — и в нём фотографии. Уголки только остались. Ничего не понять. Небо, облака, забор, вроде… Но я полиции всё равно рассказала. Они меня спросили, не было ли чего странного, а я только это и смогла вспомнить.

Айрис была с миссис Пайк несогласна. Странного было много. Сожжённые фотографии, срочный вызов поверенного, телеграмма двоюродному брату, письмо про усыновление, обналиченные сразу после убийства чеки… Слишком много странного. И это если не считать тела, спрятанного в кенотафе.

Айрис не покидало ощущение, что незадолго до смерти леди Клементины в поместье что-то происходило, разворачивалась какая-то скрытая ото всех история, может быть, трагедия, которая и привела к столь ужасному концу.

— Вы правильно сделали, что рассказали, — Айрис захотелось положить свою руку на пухлую подрагивающую руку миссис Пайк. Бедной женщине было очень тяжело. И в тот раз, и в этот, она даже не имела возможности скорбеть о своей хозяйке: ей нужно было управлять армией слуг, расселять и кормить гостей, удовлетворять все их желания и прихоти.

— Может, это и неважно вовсе, но я так испугалась, когда она фотографии сожгла… Я и Фенвик рассказала.

— Чего вы испугались?