— Зачем сбрасывать бомбы на Котгрейв? — удивилась Айрис.

После того, как они выехали из Броксборна, ей не встретилось ничего более примечательного, чем заправочная станция. Поля, фермы, иногда деревушки… Что немецкие бомбардировщики хотели разрушить в Котгрейве? Не церковь же.

— Котгрейв-то им, конечно, не нужен был, — ответил мистер Симмонс. — Но по другую сторону реки завод мистера де Хэвилленда и аэродром. Явно туда метили. В завод тоже прилетело, но, говорят, ущерб был совсем незначительный, а в Котгрейве несколько семей погибло.

— А вы не знаете, у кого я могу расспросить про старую церковь? Или хотя бы где найти священника?

— Даже не знаю, отсюда он или приезжает. Мы не католики, — покачала головой миссис Симмонс. — Но миссис Пондерс точно знает. Познакомим вас с ней.

— А кто это?

— Жена доктора. Она всё про всех знает. Про каждый дом может рассказать, кто и в каком году его построил.

Айрис чувствовала себя бандеролью, которую доброжелательные жители Хертфордшира передавали из рук в руки, пока самым бережным образом не доставили к дому доктора Пондерса.

По дороге Айрис мельком видела церковь: когда-то слишком большое для такого городка сооружение из серого камня, теперь — половину его. Церковь Святого сердца напомнилала Айрис рисунки, на которых изображался готический собор в разрезе, — с подписями, где у него хоры, где неф, где нервюры… Только, разумеется, без подписей и с грудами камня внизу.

Приёмная доктора была закрыта по случаю воскресенья, но миссис Симмонс это нисколько не смутило — она постучала в другую дверь. Дверь приоткрылась, и миссис Симмонс, скользнув внутрь, быстро с кем-то переговорила. Дверь открылась широко, и на пороге показалась высокая женщина в цветастом платье. Возраста она была неопределённого; ей могло быть и пятьдесят и семьдесят; губы, глаза и брови была аккуратно подкрашены, золотисто-каштановые волосы красиво уложены и завиты на концах в плотные локоны.

— Добрый день, мисс! — она внимательно осмотрела Айрис. — Интересуетесь историей нашей церкви? Вы из Лондона?

— Скорее из Оксфорда. И, если честно, я бы хотела узнать не столько про церковь, сколько про священника, который служил в ней до войны.

— Про отца Мейсона⁈ — миссис Пондерс сделала брови домиком. — Подождите секунду. Я возьму сумочку… Покажу вам нашу прекрасную церковь!

Миссис Пондерс вышла через минуту в бежевом жакете, с маленькой белой сумочкой и в белых перчатках по моде пятидесятых.

— Итак, мисс… — она вопросительно взглянула на Айрис.

— Бирн.

— Итак, мисс Бирн, что вас сюда привело?

— Я провожу небольшое генеалогическое исследование по заказу частного клиента. Один из найденных мной документов привёл меня сюда. Дело в том, что священник, служивший здесь, принимал участие в усыновлении ребёнка во время войны… Он мог бы пролить свет на его происхождение. Вот я и пытаюсь его найти.

— Ну что ж, давайте дойдём до церкви, — миссис Пондерс указала Айрис направление, точно та сама не видела наполовину обрушившуюся крышу, торчавшую над домами, как готовый в любой момент обрушиться утёс. — Там можно найти отца Мейсона, вернее, его могилу. Здесь многие продолжали называть его отцом Мейсоном, хотя он и отказался от сана.

— Он умер? — сердце у Айрис рухнуло вниз.

— Ну разумеется, моя дорогая, раз он лежит в могиле! Уже почти десять лет как.

— Так он, значит, вернулся сюда из Лондона?

— Из Лондона он уехал куда-то на север, к родным, я полагаю. А в сорок шестом году приехал сюда. Он работал учителем в школе. У нас есть католическая школа, — горделиво пояснила миссис Пондерс. — Преподавал латынь и математику.

Они тем временем вышли на небольшую площадь перед церковью. Её даже площадью назвать было нельзя — просто несколько домов были построены с небольшим отступом от линии.

— А почему он вернулся именно сюда? — спросила Айрис. — У него здесь есть родные?

— Родных здесь нет. Я думаю, дело в том, что самая важная часть жизни отца Мейсона была связана с Котгрейвом и нашей церковью Святого сердца. Это была величественная церковь. Её построили на деньги оставленные по завещанию бароном Хэттерсли в пятидесятых годах девятнадцатого века. Если вам будут рассказывать, что это тот же архитектор, что построил здание Парламента, — не верьте. Это другой Барри, но тоже очень талантливый. Отец Мейсон служил здесь с двадцатых годов. Он провёл оба моих венчания, крестил моих детей, произнёс такую трогательную речь, когда умер мой первый муж… Его все здесь любили, так что когда он вернулся сюда простым мистером Мейсоном, община радостно его приняла.

— Почему он сложил сан? — спросила Айрис. — Вы что-то знаете об этом?

— Ничего, — покачала головой миссис Пондерс. — Но я подозреваю, что трагедия, которая случилась здесь, сильно его потрясла. Он не смог оправиться.