— Ваша мать… — осторожно начала Айрис. — Она часто перечитывала письма мужа?

— Сомневаюсь. Она вообще не была сентиментальна, и… Я почти не помню отца, но мне сложно представить мать, перечитывающей его письма. Но это может быть одно из тех самых писем Мюриэл.

— Которые она привезла в тот день в Эбберли?

— Она привезла их на пару дней раньше раньше, и они лежали в библиотеке. Наверное, их никто так и не прочитал. Не представляю, что в них могло быть интересного. В любом случае, такая переписка — это очень личное, — добавил Дэвид словно оправдываясь.

Что-то не складывалось.

— Получается, — сказала Айрис, — что леди Клементина вызвала по срочному делу поверенного и редактора…

— Профессора Ментон-Уайта она пригласила за неделю до того, но случайно получилось, что они с Баттискомбом приехали в один день, — поправил Айрис Дэвид.

— Пусть так. Но поверенного оно точно вызывает внезапно, и еще вашего дядю Роланда. У неё происходит, самое меньшее, два каких-то очень тревожащих её разговора, один с вами, другой с кем-то неизвестным. Она пишет письмо или, по крайней мере черновик, письма, и пишет в очень взволнованном состоянии. Она очень встревоженна, собирается пойти на реку, чтобы успокоиться, подумать… А потом замечает письма десятилетней давности в библиотеке и решает их почитать?

— Она могла положить письмо в карман раньше.

— Но она ведь переоделась, чтобы идти на реку. Уилсон сказал, что по одежде понял, куда она собралась.

— Да, у неё было несколько вещей, которые она надевала, чтобы было удобно грести, — подтвердил Дэвид. — За обедом и после него она была в платье. Такое бледно-лиловое с узорами… Она переоделась в блузку и юбку, только серьги остались те же самые, очень большие. Она, наверное, забыла их сменить. Инспектор сказал, что их скоро вернут, и брошь тоже. Только я не представляю, что нам с ними… — Дэвид резко замолчал. — Простите… Я хотел сказать, что она действительно переоделась после обеда, но она ходила на реку и за день до того. Не помню, что она надевала, но вполне возможно, что ту же самую юбку, и письмо могло лежать в кармане с предыдущего дня. Но брать письмо с собой странно в любой день, — Дэвид возразил самому себе. — И к тому же, если она переоделась, чтобы идти на реку, то как оказалась потом в библиотеке? Если собираешься идти на реку, то выйти можно, во-первых, через парадное крыльцо, во-вторых, через двери, которые выходят в малый парк, за дом, и, в-третьих, через двери в восточном крыле.

— Уилсон её видел от оранжереи, значит, она вышла через дверь в малый парк. Если бы она вышла через две другие, он бы её не увидел. Восточное крыло закрыло бы её.

— В тот день да, но в другой она могла пойти иначе. Быстрее всего, конечно, идти через восточное крыло, тогда не приходится его огибать, проходишь насквозь. Но она не любила там ходить. Та часть дома не сказать, что совсем запущенная, её проветривают, прибираются время от времени, но ощущение всё равно немного… печальное, что ли. И дверь там обычно заперта, потом приходится возвращаться, чтобы закрыть её. Или звать прислугу. В любом случае, как бы она ни пошла, библиотека не по пути. Вот о чём я говорю. Ей нужно было бы специально туда пойти. Или заранее унести письмо к себе в комнату.

— Мне казалось, что чем больше узнаёшь подробностей, тем более понятной становится картина. А я только запутываюсь ещё больше, — призналась Айрис.

— Для начала надо точно узнать, тот это почерк или нет. Может, нам это просто кажется… Я позвоню инспектору Годдарду.

— Может быть, у него появятся какие-то идеи… Хотя это письмо может совсем-совсем ничего не значить. В смысле, не иметь никакого отношения к преступлению. Мало ли у людей бумажек в карманах?

— Да, в той одежде, в которой ты ездишь в город, по делам… Но не в одежде, которую ты надеваешь только для катания на лодке. Вы правы, Айрис, в этом есть какая-то странность. У неё должна была быть причина взять письмо с собой.

— Я снова думаю о тайне, — сказала Айрис. — Если письмо старое, то сэр Джон мог упомянуть усыновление. Может быть, невольно раскрыть часть той самой тайны.

— Боюсь, мы вряд ли это узнаем. От письма почти ничего не осталось.

— Я думаю, кое-что всё же расшифруют. Поэтому хочу спросить: письмо могло иметь отношение к вашей ссоре с леди Клементиной? Может быть, какие-то денежные вопросы, вопросы наследства? Что-то, что очень обрадует инспектора Годдарда?

— Письмо отца? Нет, конечно. Мы спорили совсем не об этом. Хотя… — Дэвид нахмурился. — Я уже не знаю, что и думать…

Дэвид обессилено опустился в кресло напротив Айрис.

— Из-за чего вы с ней поспорили? — Айрис решила ещё раз попытать счастья. — Вдруг это важно… Вы говорили, что из-за книги. Что это за книга? Какая-то новая? Она поэтому пригласила Ментон-Уайта?