«Оно придет со временем», — сказал Грейсон. Я двигаюсь, он движется. Мы — тень друг друга, спаянная друг с другом болью, удовольствием и гедонистической болезнью, которая соперничает даже с величайшими бандами серийных убийц.

Мы дуэт — мы принадлежим друг другу. Одно не может существовать без другого.

Отлично. Я могу это принять. Но я хочу принять это с широко открытыми глазами.

Оператор переводит меня в отдел судебно — медицинской экспертизы, и, прежде чем я успеваю повесить трубку, сомневаясь в себе, на линии раздается уверенный голос Кэлвина.

— Привет, Лондон. Ты же знаешь, что присылаешь мне самые интересные штучки?

Это правда. Например, свиная кровь, которой меня облили после суда. Кэлвин — мое доверенное лицо в местной лаборатории. Он берет дополнительную работу за отдельную плату. Его официальная зарплата едва покрывает аренду.

— Кто-то же должен подкидывать тебе работы, — говорю я, открывая ящик стола. Я вытаскиваю пузырек, который держу взаперти. — В остальном этот город довольно скучный.

— Ну, ты об этом позаботишься, не так ли?

После минуты банального разговора Кэлвин переходит к делу.

— Генеалогия — не моя специальность, но я могу нацарапать для тебя отчет по образцу, который ты прислала на прошлой неделе. Ты сейчас за компьютером?

Я открываю ноутбук.

— Безопасно отправлять такое по интернету?

— Обычного хакера бояться не стоит. Если это то, чего ты опасаешься. ФБР? Возможно, стоит.

Секунду я колеблюсь, но потом решаюсь:

— Отправляй.

Моя квартира находится под наблюдением. Единственное безопасное и надежное место, где я могу хранить результаты своих исследований по Грейсону — это на работе. Эти стены охраняются условиями конфиденциальности врача и пациента. ФБР может отслеживать мои данные и получать к ним доступ, но не может их использовать. Не против меня или Грейсона.

Я поднимаю пузырек. Стекло охраняет несколько темно-коричневых волосков. Я закрываю глаза и вспоминаю момент, когда Грейсон вошел в меня, и я схватила его за волосы, выдернув несколько волосков.

Я обернула их вокруг пальца, для сохранности переплетя с ниткой.

Подавляя воспоминания, нажимаю «открыть».

— На что я смотрю?

Кэлвин изложил основы: группа крови, наследственность, ближайшие родственники. Затем он говорит:

— Но я подумал, что ты ищешь что-то более интересное. Учитывая наследственность, я пробил ДНК через международную базу данных и попал в точку. Выбился родственник, имеющий довольно большой список обвинений в преступлениях против детей.

Я нахожу имя в отчете.

— Шейн Салливан. — По мере прочтения мне становится дурно.

— Судя по всему, его разыскивали по обвинению в торговле детьми в целях сексуальной эксплуатации. Но когда власти, наконец, настигли его, он и его жена были найдены мертвыми. Жестоко убитыми. Нарезанными на кусочки. Довольно отвратительно, а?

В полицейском протоколе, приложенном к документу, говорится, что их смерть была неестественной. Грубое сконструированное приспособление с маятником использовалось, чтобы «порезать» их тела. Перечитывая описание, я понимаю, что это приспособление могло быть чем-то большим, чем инструмент для убийства и нанесения увечий. Возможно, он был разработан для получения ответов. Чтобы решить загадку… и неудача привела к их расчленению.

На месте преступления в одной из больших теплиц был обнаружен паззл, сделанный вручную из щепок. Изображения и слова, нацарапанные на кусочках мозаики, никак не помогли властям в поисках убийцы. У дуэта было много сомнительных связей, местная полиция пришла к выводу, что какая-то криминальная сделка пошла не так, как надо. Дело было закрыто.

Что ты пытался разгадать, Грейсон?

— Спасибо, Кэлвин. Это хорошая информация. О, еще кое-что. Там говорится, как умерла его мать? Я не вижу свидетельства о смерти в документах.

— Это потому, что его нет, — говорит он. — Она еще жива.

Холодный страх пробежался по коже.

— Хорошо. Спасибо, — выдавливаю я и кладу трубку.

Прежде чем сорваться, я прохожу через офис и открываю шкаф для хранения документов, где храню конфиденциальные сведения о пациентах. Я достаю файл Грейсона и несу его к столу.

Было бы проще запустить поиск на компьютере, но неразумно. Чисто технически данные в папке были собраны не под запись. Я выключила камеру, но оставила диктофон. Я неэтична. Я давно это установила. Я прокручиваю даты вниз, ища, в частности, одну сессию.

«Моя мама любила смотреть. Но мы не будем об этом говорить. Вы не готовы.»

Заявление, которое сделал Грейсон, когда я спросил его о матери. Но на какую мать он ссылался? Биологическую или женщину, которая держала его в плену?

Читая отчет, сравнивая с сеансами Грейсона, я прихожу к ужасному выводу. Все дети были проданы семейной паре родственниками.

Грейсона не похитили. Кто-то продал его.

Единственный вероятный подозреваемый — его собственная мать.