— Нет… это новый метод. Это мы. Это наш способ отбирать жертвы. — И это чертовски сексуально. Я провожу рукой по ее бедру, тонкая юбка чуть не разрывается под моей ладонью. — Ты уже много лет отбираешь жертвы, Лондон. — Подтолкнув щекой, я заставляю ее повернуть голову. — Доверяй своим инстинктам.

Моя душа как радар улавливает другие черные души. Я могу заметить их в толпе. Почувствовать что-то неуловимое, что делает нас похожими. Одинаковыми.

Проклятыми.

Убийцами.

У Лондон тоже есть такая способность. Благодаря этому она чертовски хороша в своей работе. Она способна почувствовать темную нить, пронизывающую существо убийцы. И потянуть за эту нить, пока она не распутается. Дергая за кончик, пока он не окажется полностью в ее власти….

Она художник.

Я беру ее руку в свою, провожу подушечкой пальца по ладони, ища следы бороздок, покрывающих ее плоть. Теперь они глубже. Как будто она часами наматывала маленькую веревочку, затягивая ее до тех пор, пока палец не начинал пульсировать.

Стискиваю зубы. Время, проведенное в разлуке, было мучительным не только для меня.

Ее плечи напрягаются.

— Некоторые вещи никогда не меняются. — Защищаясь, говорит она, от чего меня бросает в дрожь.

Я просовываю руку ей под юбку. Она сжимает бедра вместе, когда я провожу по внутренней стороне бедра. Она запрокидывает голову мне на грудь. Когда Лондон потирается о меня, все органы чувств вспыхивают, я отвожу ее трусики в сторону, ища доказательства ее возбуждения.

Судя по жару, охватившему ее, — и влаге, пропитавшей ткань трусиков — она одобряет мои действия.

— Блять. — Мои зубы практически крошатся под давлением сжатой челюсти.

Самоконтроль — вот что помогало мне так долго скрываться.

Есть еще одна причина, по которой мне пришлось уехать, бросив Лондон в ловушке, пока мое логово полыхало, озаряя утреннее небо.

Она делает меня чертовски безрассудным.

Моя эрекция болезненно прижимается к джинсовой ткани. У меня возникает соблазн вытащить нож из кармана и провести стальным лезвием по изгибу ее задницы, срезая ее трусики. Я словно животное, спущенное с цепи. Дикое, неприрученное. Я хочу нагнуть ее через ближайший стол и трахнуть на глазах у всех присутствующих.

Адреналин болезненно курсирует по венам. В ушах ревёт кровь. Мастерски потираясь бедрами о сдерживаемый джинсами член, она поднимает руки над головой и опускается ниже, греховно скользя своим телом по моему, как чарующая богиня, коей она и является. Доказывая, что я всего лишь простой смертный в ее божественном присутствии.

Пьянящий стон вырывается наружу. Она меня убивает.

Я никогда раньше ни с кем не танцевал. Никогда не имел такого шанса. Никогда не жаждал попробовать.

До нее.

Лондон заставляет меня отчаянно желать попробовать все, что я упустил… попробовать все это впервые вместе с ней.

— Прикоснись ко мне, — шепчет она, беря мои руки и положив их на тонкую талию.

Бушующий внутри огонь медленно тлеет, пока я расслабляюсь рядом с ней. Моя темная любовница, и в то же время разумный психолог. Вот почему я выбрал ее — она знает, что мне нужно.

Благодаря ей я больше не жажду боли, которая всегда была связана с удовольствием. Не было одно без другого. Мое тело покрыто шрамами от мучительных порезов, которые я нанес себе, пока страдали мои жертвы.

— Мы можем быть свободными, — говорит она, соблазняя меня еще больше.

И вот так напряжение, скручивающее мой позвоночник, исчезает, высвобождая сдерживаемую ярость. Я сжимаю ее горло, пока она трется своими бедрами о мой член. Господи. Вырывается низкий рык.

Сладкое. Блять. Совершенство.

«Мы можем быть свободными». Свободными испытать все прекрасные ощущения, в которых было отказано нам обоим.

Музыкальное крещендо в виде разноцветных огней кружится в задымленной комнате. Мы скрыты за дымкой — всего лишь еще одни посетители. И все же мы прямо на виду у всех. Превыше остальных скучных придурков, мы берем то, что хотим. Владеем этой жизнью.

Мы боги.

Я откидываю искусственные светлые волосы в сторону, чтобы заклеймить ее. Зубы вонзаются в плечо, пальцы касаются ее бедра, когда я прижимаю ее ближе, толкаясь в нее все сильнее и быстрее, с каждым голодным движением отчаянно желая оказаться внутри нее.

Ее тихие стоны вибрируют в моей груди.

— Выбирай, — говорю я.

Черт возьми… пока она окидывает взглядом зал в поисках жертвы, я готов поклясться богом, влаги на моей руке, засунутой в ее трусики, становится только больше.

— Он, — говорит она.