Вернувшись домой, я похлебала супчика из куриных крылышек. Выпила чаю без сахара. Жаль, что нет весов! Мне кажется, я с начала своей жесточайшей диеты значительно похудела. Но как это проверить? Сколько я уже заходила в посудо-хозяйственные магазины, и каждый раз на вопрос, нет ли в продаже напольных весов, продавцы округляли глаза и смотрели на меня, как на дуру.

Поэтому приходилось ориентироваться лишь на одежду Альбины. А платья, действительно, уже становились посвободней.

Я взглянула на часы, пытаясь правильно рассчитать время. Поеду все же сегодня в Управление. Но надо продумать детали — как себя там вести, как правильно поговорить. И лучше, наверно, заявиться туда сразу после обеда. Говорят, именно после обеда, после приема пищи, люди наиболее благосклонны к посетителям.

Тем более, что Управление железной дорогой — это тебе не «ГлавДальСтрой». Это в гараже, где работал Вадим, люди простые. Потому что опасным и тяжелым трудом занимаются. А во всяких там управлениях, скорее всего, придется столкнуться с амбициозными вредными тетками. Вроде той, которая сидит в райисполкоме вся увешанная бриллиантами, как новогодняя елка.

Итак, время еще есть. И уж к встрече со строгими женщинами я подготовлюсь основательно. Перво-наперво надо поскромнее одеться. Для этой цели я вытащила из шкафа Альбины бежевую простую блузку и коричневую плиссированную юбку. Юбка была на резинке, поэтому вполне держалась на моей постройневшей фигуре.

Теперь — макияж. Вернее, полное его отсутствие, чтобы не злить теток. Но совсем без макияжа я уже не могу. Для меня это — все равно, что выйти на улицу в домашнем халате! Ладно, тогда умеренный макияж. Приглушенный тон помады, не такие яркие стрелки на веках, и обойтись без румян.

В вестибюле Управления я протянула вахтерше свою бордовую корочку сотрудника железной дороги.

— Мне в отдел кадров, — сказала я.

— Первый этаж, по коридору налево. Там будет открытая дверь — это и есть отдел кадров.

Из-за открытой двери в коридоре негромко звенел милый хрустальный голосок, по-видимому, льющийся из радиоприемника:

«А пока-пока по камушкам,

А пока-пока по камушкам,

По круглым камушкам река бежит!

В даль далекую, вдаль…»

— Эх, — услышала я мечтательный женский голос, — как же мне нравится Сенчина!

— Во дает! — отвечал ей грубоватый голос. — Всем Пугачиха нравится, а этой — Сенчина!

— Ну, кому «всем», кому «всем»? — возражал голос мечтательный. — Пугачиха твоя — вылитая продавщица из овощного. Мужик в юбке, вернее, в балахоне. А Сенчина — она такая женственная, такая нежная, не могу!

— А о чем твоя Сенчина поет? Ни о чем — о речках да о камушках! А вот Пугачиха как споет — так будто про меня песня! Ее тоже муж бросил с ребенком! Ушел, подлец! И она сама, в одиночку, пробивается, как мы все — лбом стены прошибает! Сильная, сильная женщина!

Я остановилась у двери, опасаясь войти и нарушить высококультурный спор. Еще нарвусь, чего доброго, на грубый прием.

Тем временем к спорящим присоединился третий женский голос:

— Ой, девочки! Я вам сейчас такое про Пугачиху расскажу, закачаетесь! У меня знакомая в Москву ездила. Так там столько интересного узнала про артистов! Оказывается, почему Пугачиха так прорвалась? Почему стала хозяйкой сцены? Попробуйте угадать! Ни за что не догадаетесь!

— Да говори уже! — торопили ее женщины на два голоса.

— Она дружит с Галей Брежневой, дочкой того самого, угу!

— Да ты что?

— Да-да, они вместе катаются по Москве на правительственной «Чайке» на бешеной скорости, а гаишники им только честь отдают!

— Ну и что? — процедила та, что с грубоватым голосом. — Хочешь жить — умей вертеться! Значит, она пошла по пути наименьшего сопротивления, и правильно сделала! А как еще матери-одиночке пробиться?

Я к тому времени устала стоять, как истукан, в коридоре, и решила постучаться и войти.

— Вам кого? — отнюдь не любезно спросила полная женщина в балахонистом платье с лохматой прической.

Я невольно широко улыбнулась, догадавшись, что это и есть поклонница Пугачихи.

— Кого — не знаю, — ответила я, с трудом сдерживая смех, — мне надо обратиться по вопросу перевода.

— Какого перевода?

— Со станции Спутник на другую станцию.

— Какую другую станцию? — все суровее и высокомернее спрашивала тетка. — У вас что, место есть на другой станции? У вас есть место? Или вы нас запутать хотите?

Я окончательно смутилась и тяжело вздохнула. Эх, не получилось у меня к ним подъехать!

И так обидно было осознавать, что к простому рабочему человеку так пренебрежительно относятся в Управлении! Неужели не понимают, что если я не буду продавать билеты, то у них не будет теплого местечка в этом кабинетике?

Но тут ко мне обратилась другая женщина — та, что с мечтательным голосом:

— Вы где работаете?