— Все, что вы видите, продано, — сквозь зубы ответила продавщица.

Вот это поворот! Магазин, в котором все продано, и ничего не продается.

— А вы не подскажете, как вообще можно купить мебель?

— В данный момент записываем только ветеранов войны.

— Так мой отец ветеран.

— Пусть приходит к восьми утра и записывается.

— А что значит «записывается»?

— Его внесут в список на очередь, и когда его очередь подойдет, придет оформлять.

Я открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, но продавщицу позвал кто-то из подсобки, и она ушла.

А я повернулась к Вадиму:

— Слушай, давай не будем горячку пороть. Сходишь в рейс, заработаешь на мебель, глядишь и очередь деда подойдет. Тогда и переедем на Шошина.

Он согласно кивнул.

Вечером мы отправились на ужин к свекрови. Купили букет хризантем у какой-то бабушки, торговавшей на остановке. Чего тут только не продавали: и семечки насыпали в кулек из газеты, и леденцы на палочке — красные, зеленые, желтые лежали на такой же газетке. И люди с удовольствием покупали, и дети. А в мое время сказали бы: «Фу, это же антисанитария!»

Оказалось, свекровь живет в такой же однотипной пятиэтажке, только рядом с заводом.

Вошли мы как раз в тот момент, когда гости, весело переговариваясь, под ритмичную музыку Поля Мариа рассаживались на стулья за большим столом. Собралось примерно человек двенадцать, и из всех я знала одну лишь свекровь.

Когда все заняли свои места, хозяйка дома подошла к проигрывателю и остановила пластинку.

— Что я хочу сказать, гости дорогие, — сказала она в тишине, — мы сегодня собрались по одному очень замечательному поводу. Мой сын Андрей со своей невестой Татой подали заявление в ЗАГС. И скоро поженятся.

Все захлопали и посмотрели в сторону главы стола, где сидели парень и девушка.

Я тоже невольно посмотрела туда. Значит, это и есть брат Вадима. Приятный парень, весьма упитанный и улыбчивый.

Рядом с ним восседала странная девица с мрачным видом, в растянутом красном свитере. На лице — ноль интеллекта. Ни одной эмоции, ни одной мысли во взгляде. Какая она Тата? Неандерталка она, а не Тата. Она была не накрашена, с какой-то гулькой на голове, и поза ее была странной для такого момента: сидела, скрестив руки на груди по-наполеоновски.

Вот это невеста! Я пребывала в шоке. И, судя по моим наблюдениям, все гости тоже, включая Вадима.

Одна свекровь делала вид, что все в порядке.

— А сейчас я попрошу мужчин наполнить бокалы и рюмки, а также поухаживать за рядом сидящими женщинами, — сказала она, — угощайтесь, гости дорогие, накладывайте еды побольше!

— Подождите, а тост? — поднялся худой мужчина в очках и белой рубашке. — Я хочу поднять свой бокал за счастье нашего друга Андрея вместе с его молодой невестой!

Все закричали «ура» и стали чокаться.

На столе царило настоящее изобилие. В центральной части на узорчатом фарфоровом блюде была красиво выложена жареная утка. Огромные хрустальные вазы были заполнены разными аппетитными салатами — оливье, селедка под шубой, мимоза. На обоих концах стола — высокие вазы с фруктами. Разнообразные бутылки — советское шампанское полусладкое, болгарское вино «Золотая осень», коньяк «Арарат» с пятью звездами.

А какие изумительные соки — сливовый, абрикосовый. Абрикосовый нектар оказался божественным напитком, я таких сроду не пробовала. Даже самые дорогие соки из моей прошлой жизни рядом не стояли. Странно, почему в те времена умели такие делать, а потом вдруг разучились?

Но, увлекшись едой и напитками, я проворонила момент, когда Вадим отведал спиртного. Пришлось пихнуть его в бок.

— Чо? — уставился он на меня. Впрочем, он меня не видел, в его глазах уже плясали и кружились отблески рюмок.

— Тебе нельзя, — я постаралась говорить как можно тише.

— Чо? — скривился он презрительно.

Ой, дурак! Учитывая, что пьяный он превращается в мешок с этим самым, я забеспокоилась, как доведу его до дома.

Вадим выпил вторую рюмку, потом третью, и вскоре начал вести себя просто отвратительно. Если поначалу он стеснялся положить себе лишнюю ложку салата, то теперь принялся хватать руками закуски, отрывал куски жареной утки. Мне казалось, что на нас все смотрят с осуждением, а самой мне было так стыдно, что я не могла глаз поднять на людей.

А люди между тем вели себя как люди — танцевали, ходили на балкон покурить, разговаривали друг с другом. Ну никто не позорился, как Вадим!

Я как раз увидела, как мужчина и женщина — по-видимому, семейная пара, — пошли на балкон покурить, и увязалась за ними. Как говорится, подальше от позора.