В дом, где спали болеющие животом обезьяны вошли незваные гости. Все как один в зеленых одеждах с кучей листьев, с закрытыми лицами.

Таким образом они маскировались. В этом они очень преуспели. Когда тебя годами ищут на земле и выглядывают с воздуха научишься маскироваться или умрёшь. Это неизбежно.

Обезьяны ничего не понимали, когда им всаживали в шеи ножи. Глубоко и профессионально, чтобы убить одним ударом. Половина из мохнатых и так была на грани смерти после отравления. Так что сил сопротивляться у них не было совсем. Их всех перебили.

Так же тихо как пришли, альвы и ушли. Покинули это место совершенно незамеченные.

Утром жители деревни обнаружили мёртвых мукак. Осознав произошедшее сразу стали спешно собирать вещи и уходить в лес. Такое им точно не простят. Всё равно деревню сожгут, так что лучше уйти сейчас.

* * *

Войска обезьян неумолимо приближались, наши аракоры уже срисовали их в нескольких днях пути к северу от сгоревшей крепости. Значит до нас им добираться чуть меньше недели.

Как хорошо, что есть эти летающие разведчики… И не нужны никакие квадрокоптеры. Только яблоками корми и закрывай глаза на мелкое воровство. А ещё они иногда гадят на чужие крыши. Привычка, видите ли.

Тренировки интенсифицировались. Всё меньше времени мы тратили на работу в поле и всё больше упражнялись в военном деле. Учились держать строй, стрелять, бросать копья.

Конечно, опытных инструкторов у нас не было, поэтому некоторые старые воины обучали остальных. Отрабатывали одни и те же удары по многу раз. Мышечная память сильная штука, это я ещё по своему миру помню. Заученные до автоматизма движения пригодятся в бою больше всего. Глаза боятся, а руки делают, как говорится.

Ваны, как всегда, бахвалились. Это их национальная черта. Шапкозакидательство: «да мы их одной левой», «высморкаемся и их сдует», «я лично пятерых мохнатых завалил», и так далее. А всё равно в глазах был страх.

В душе они все боялись. И на то были причины. Никогда мы ещё не сходились с такими большими отрядами обезьян. Да и те, что шли к нам были покрупнее да поумнее тех, что встречались нам ранее. Так что поводы бояться у нас имелись.

Ожидая худшего, мы сделали небольшие запасы еды. Чтобы в случае катастрофы быстро всё схватить и в лес. Айрис даже приготовила для нас уютный домик где-то в глуши. Настолько далеко, что обезьяны в жизни туда не полезут. Они вообще лес не жалуют.

Зато лес жалуют другие альвы. Эти остроухие партизаны пакостят обезьянам как умеют. А умеют они хорошо и даже очень.

С нами они связи не держали, но фактически воевали на нашей стороне, избавляя этот край от любых мукак, которые промышляли здесь грабежом.

Десятки, если не сотни беженцев рассказывали о кровавых расправах над обезьяньими мародёрами. О телах, брошенных на дорогах. О кишках, висящих на ветках. О привязанных к деревьям мохнатых, использованных как мишени для стрел. Об отравленных колодцах и реках, откуда пили макаки и потом болели или умирали. О ночных нападениях, поджогах и прочем подобном.

В общем воевали остроухие жестоко, эффективно и с выдумкой.

Новости обо всём этом долетали очень быстро. Здешнее сарафанное радио работало великолепно. Через торговцев и беженцев слухи гуляют даже шустрее чем я изначально предполагал. Если у какого-то события был хотя бы один свидетель, то это вскоре станет достоянием общественности. А расправы над обезьянами видели многие.

* * *

Айрис — хитрая жопа, явно в родстве со всеми этими партизанами-садистами. Соврала что пойдёт проверит как лягухи выпололи огород, а сама собрала вещи и свалила в лес. Не долечившись. Ещё три дня назад лежала и жаловалась «как животик болит», а теперь сбежала в лес и только её и видели.

Вернулась на следующий день. Тащила на себе дохлого кабана, точнее тащила за собой на самодельных волокушах. На вид лесной «пятачок» был раза в три тяжелее её. И уж точно не дался ей просто так. Пришлось помочь ей, путём закидывания туши в волшебный мешок. Та вся вспотела пока тянула этого гиганта.

— Хочу такую же силу, как у тебя. — Сказала она, улыбаясь и вытирая пот, попадавший ей в глаза. На улице уже жарко, лето вступает в свои права, как тут не вспотеть, тягая такие тяжести?

— Ты одна его завалила? — Спросил я. Сложно поверить, что она убила такое чудище в одиночку.

— С помощью ловушки. Он провалился туда и глубоко порезался. Рана кровоточила и гнила. Целый день ходила по его следам.

— Впечатляет…

— Места знать надо. — Снова улыбнулась она.

Кабан был освежёван, ведь кожа здесь это ценность, разделан с участием всего «творческого коллектива», то есть всех жителей дома включая меня. Мясо было порезано на удобные для готовки куски и зажарено на железной сковородке, которую недавно выковала Мона, со специями и луком. И очень быстро сожрано. С большим удовольствием и полной отдачей процессу.