В итоге мы сидим на полу, эта бедная, сломленная, прекрасная птичка плачет у меня на руках, в то время как Рори стоит у двери, охраняя пространство для нас, чтобы она могла отдохнуть в безопасном месте.

— Мне так жаль, — говорит она сквозь икоту, когда рыдания начинают стихать, и она трет свои опухшие глаза и заплаканные щеки.

— Тебе не за что извиняться, — мягко говорю я ей с легкой улыбкой. — Ты не хочешь рассказать мне, что произошло?

Ее нижняя губа снова начинает дрожать, и она выглядит такой юной, что каждый мой защитный инстинкт оживает.

— Он просто… Я разозлила его. Я споткнулась, когда несла ему ужин, и он пролился на него и обжегся.

Она опускает голову, и от жгучего гнева внутри меня переворачивается желудок, во рту появляется металлический привкус, когда я пытаюсь успокоиться.

— Ты споткнулась не по своей вине, Тина. И даже если бы это было так, это неразумная реакция на то, что ты обронила еду, даже если она немного обожгла его. Совершенно уверена, что он не ужинал голым и не получил ожогов третьей степени на члене. И даже тогда это все равно не оправдано.

— Я знаю.

Ее голос звучит так тихо, когда она сворачивается в комочек, что мое сердце разрывается из-за нее. В основном потому, что я была именно там, где она сейчас. Зная, что это неправильно, но все равно чувствуя ответственность за все это. Как будто это была моя вина, потому что так и должно быть, верно?

— Тебе нужна помощь? — Вопрос нерешительный не потому, что я не хочу ей помогать, а потому, что я знаю, что предлагала ей помощь раньше, а она мне отказала. Я также знаю, как тяжело и как страшно принимать помощь, не говоря уже о том, чтобы просить о ней. Особенно если ты не готова действительно уйти. Некоторые люди никогда не достигают этого, и, как бы сильно это ни разбивало мне сердце, я должна признать, что Тина, может быть, одной из таких людей.

— Я даже не знаю, с чего начать и как выглядит помощь.

Я бросаю взгляд на Рори, и он просто кивает мне, что на самом деле ничего не значит. Я понятия не имею, что он имеет в виду, я просто надеюсь, что это означает, что он поддержит меня во всем, что сейчас сорвется с моих губ.

— Ты можешь начать с того, что съедешь и подашь судебный запрет, или ты можешь зайти так далеко, что получишь новое удостоверение личности и уберешься отсюда ко всем чертям.

Она издает тихий, отчаянный смешок.

— Я не могу ничего из этого сделать. У меня ничего нет. Ни семьи, ни друзей, некуда идти.

Ее отчаяние разъедает меня изнутри, и я удивляюсь, как никто не увидел во мне того, что я вижу сейчас на ее лице.

Как, черт возьми, никто в нашем городе не видел, что он со мной делал? Неужели так просто не обращать внимания на окружающий мир?

Я протягиваю руку и беру ее за руку, нежно сжимая.

— У тебя есть я, и я могу помочь тебе во всем. — Наклоняя голову к Рори, я улыбаюсь ей. — Возможно, ты заметила вон ту Громадину. Он поедет с нами к тебе, пока мы будем собирать твои вещи, и я случайно знаю пустую квартиру, которой прямо сейчас тоже нужно немного любви.

Тень ухмылки, промелькнувшая на лице Рори, не ускользнула от меня. Я знаю, Мейер сказал, что это место будет для меня надежным убежищем, но Тине оно сейчас нужно больше, чем мне. Кроме того, оно огромное. Даже если мне это нужно как безопасное место, я могу разделить его с ней, если до этого дойдет.

— Но он знает, где я работаю. Мне нужна эта работа. Это единственное, что принадлежит мне. Платят за это немного, но у меня нет квалификации для большинства вещей.

Бросаю взгляд на Рори, чтобы увидеть, собирается ли он сказать мне остановиться, и мое сердце немного сжимается, когда он снова кивает, как будто точно знает, что я собираюсь сделать, почти поощряя меня.

Оглядываясь на нее, я пытаюсь ободряюще улыбнуться. — Как тебе работа бармена?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

После того, как мы провели весь вчерашний день с Рори, помогая Тине собраться и перевезти ее в мою старую квартиру, пообещав как можно скорее найти для нее работу в "Адский пейзаж", мы провели вечер, объясняя все это очень удивленным Хантеру и Мейеру.